В. И. Роборовский
Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань
Труды экспедиции Русского географического общества по Центральной Азии в 1893-1895 гг.
Под редакцией, со вступительной статьей и комментариями Б. В. ЮСОВА М., ОГИЗ, 1949 OCR Бычков М. Н.
СОДЕРЖАНИЕ
В. И. Роборовский -- исследователь Центральной Азии. Б. Юсов. Предисловие. В. Роборовский Глава первая. Петербург.-- Пржевальск.-- В Тянь-шане. Вступление.-- Снаряжение: серебро; инструменты для сбора коллекций. Выезд из С.-Петербурга.-- В Москве.-- От Москвы до Пржевальска.-- Приезд в Пржевальск.-- Окончательное снаряжение в путь.-- Начало коллекций.-- Учебные занятия.-- Приглашение В. Ф. Ладыгина.-- Состав сформированной экспедиции.-- На могиле Н. М. Пржевальского.-- Выступление.-- Первый переход до сел. Аксу.-- Сел. Аксу.-- Наши первые экскурсии в горы.-- Ключи Арашан.-- К сел. Джергес.-- Под перевалом Санташ.-- Пропажа лошади.-- Перевал Санташ и р. Тюб.-- Урочище Ташбулак.-- Урочище Kap-кара и ярмарка.-- Горы Сары-Джас.-- Р. Капкак.-- Р. Баин-гол.-- Поселок Охотничий Глава вторая. В Тянь-шане (р. Текес и долина Большого Юлдуса). Ур. Цаган-Чулуту.-- Река Музарт и переправа через нее.-- Цаган-усунын-ширик.-- Пикет Гилян и переправа через р. Текес.-- Ур. Хонохой.-- Р. Атан-гол.-- Ур. Кетмен-туб; перевоз на правый берег р. Текеса.-- Чиновники-калмыки.-- Встреча с людьми Матэ.-- Река Кок-су.-- Река Капсалан-су.-- Киргизский начальник Дадай.-- Ур. Кен-сай, нижняя граница леса.-- Встреча с женою Дадая.-- Ур. Кара-Джюн.-- Река в ущелье Курдай.-- Флора перед перевалом Мукурдай.-- Перевал Мукурдай и спуск в долину реки Джаргалана; дневка на нем.-- Охота на оленя.-- Подъем на перевал Сары-тюр.-- Ледники у перевала.-- Первая Сары-тюр.-- Спуск.-- Дальнейший путь.-- Каменная группа Карагай-тас.-- Болезнь верблюдов от постоянных дождей.-- Горы Коксунын-таг.-- Перевал Карагай-тас.-- Спуск в Большой Юлдус незаметен.-- Река Ихэ-Юлдус-гол.-- Ее течение.-- Дожди.-- Растительность западного Большого Юлдуса.-- Встреча людей.-- Бегство проводника.-- Замкнутость торгоутов.-- Нерасположение их к китайцам.-- Тарабаганы и охота на них.-- Река Чулу-тын-гол и походная кумирня.-- Кое-что узнаем о дороге.-- Р. Бага-Юлдус-гол.-- Первые посетители.-- Чейбсенский кутухта.-- Хлопоты о проводниках.-- Воспоминания кутухты о Н. М. Пржевальском.-- Отъезд П. К. Козлова в экскурсию.-- Вор.-- Подарки гыгена и хана.-- Р. Загасутай-гол.-- Дунгане-купцы.-- Ур. Алтын-гасны.-- Погода на Юлдусе за наше пребывание там Глава третья. В Тянь-шане (страна Далын-Дабан, Нижний Хайдык-гол и по р. Алго до Люкчюпской котловины). Идем в страну Далын-дабан.-- Дорога ущельем реки.-- Река Сейхен-тохой.-- Перевал Сейхен-тохой и плато Далын-дабан. Перевал Карагайтын-дабан и ущелье Карагай-тын-гол.-- Перевал Харгутын-ула. Перевал ГГун-Хапчелык-дабан.-- Река Улясутай-гол.-- Флора беднеет к востоку.-- Перевал Уластын-дабан. Заметное понижение к востоку Далын-дабана.-- Ключ Сор-гын-булак.-- Река Цаган-усу.-- Древнее укрепление.-- Котловина Чубо-горин-нор.-- Перекочевка в Хара-мото.-- Пашни и враги их.-- Одежда торгоутов.-- Жилище их.-- Р. Хахрын-гол.-- Приезд П. К. Козлова.-- Двигаемся дальше.-- Ур. Гун-хара.-- Чаза.-- Новый проводник.-- Погода на нижнем Хайдык-голе.-- Опять в горы.-- Р. Саарылтын-гол.-- Перевал Дзурмын-Тахилга-дабан.-- Мертвый монгол.-- Р. Ихэ-Киргут-гол.-- Перевал Гымыке.-- Долина озера Нарин-Киргут-нора.-- Отъезд П. К. Козлова на верховье р. Алго.-- Наш путь до ур. Таша-гайн на р. Алго.-- Ур. Бакшин-амы.-- Ур. Зурмунте.-- Множество старых укреплений по р. Алго.-- Р. Шагрын-гол.-- Ур. Текен-амы.-- Ур. Алтын-амы.-- Пустынный переход до с. Илянлыка Глава четвертая. Люкчюнская котловина и "Долина бесов". Селение Илян-лык.-- Прибытие в селение Токсун и работы в нем.-- Новый телеграф.-- Новая крепость и войска.-- Жители.-- Тремя партиями выступаем из Токсуяа.-- Мое предварительное знакомство с котловиной.-- Жители ее.-- Наш караван.-- Знакомство с ваном.-- Устройство, метеорологической станции.-- Поездка в Турфан и водворение Шестакова на двухлетнее жительство на станции.-- Нивелировка котловины.-- Прощальный визит вану.-- Отъезд П. К. Козлова на оз. Лоб-нор.-- Оставляем Люкчюн.-- Ур. Таган-сак.-- Последняя ночь в котловине.-- Границы котловины: пески Кум-таг, высоты Тус-тау, горы Чоль-таг, пустыня нижней Алго и на сев.-зап. отроги Даванчина.-- Ур. Кован.-- Селение Шуга.-- Город Пичан.-- Ур. Гун.-- У порога "Долины бесов".-- деление Шота.-- Случайное приобретение новой собаки для каравана.-- Вороны и волки--спутники каравана.-- Немного заблудились.-- Кл. Сарык-каш.-- Повеление богдохана.-- Кл. Отра-кема.-- Кл. Опур. Кл. Тёс.-- Близ колодца Джигдыян.-- Селение Чокагу.-- Селение Кара-тюбе.-- Мазар Еллик.-- Приход в Бугас Глава пятая. Бугас, северная окраина Хамийской пустыни.-- Хамнйская пустыня до оазиса Са-чжоу.-- Посылаю В. Ф. Ладыгина в г. Хами.-- Возвращение его и получение проводников.-- Перекочевка каравана.-- Экскурсия к озеру Шона-нору.-- Долина реки.-- Урочище Ганыпу.-- Колодец Китай-кудук и звуки пустыни.-- Оз. Таг-куль.-- Оз. Шона-нор.-- Обратный путь.-- Покидаем Бугас.-- Ур. Тузлык.-- Кл. Астан-булак.-- Кл. Кош-булак.-- Рождество Христово в Хамийской пустыне.-- Потеря дороги.-- Развалины в пустыне.-- Дикие верблюды.-- Поворот к востоку.-- Оазис камышей и ночлег возле него.-- Дорога Н. М. Пржевальского 1879 г.-- Кол. Хунлиу-чюаньцзы.-- Кол. Джюань-чюаньцзы.-- Сохранение хронометров.-- Кол. Шугуза.-- Новый год в Хамийской пустыне.-- Миражи в пустыне зимой.-- Перевал через горы Курук-таг и спуск к оазису Са-чжоу Глава шестая. Оазис Са-чжоу. Ур. Лобей-ту.-- Разделение дорог.-- Дер. Ши-нау-эр и обилие фазанов.-- Придирки китайцев.-- Фермы.-- Пришли к г. Дун-хуану.-- Ур. Сань-цуй-кур и усиленная рубка леса китайцами.-- Знакомство с видным купцом.-- Визиты китайским властям.-- Средства, побуждающие китайских солдат к храбрости.-- Китайский новый год.-- Приезд П. К. Козлова с Лоб-нора.-- Моя поездка на Хала-чи и в глубь пустыни за горы Курук-тага.-- Река Сулей-хэ.-- Оз. Хала-чи.-- Береговые обрывы озера.-- Безводное солончаковое русло.-- Перевал в Курук-таге и обзор пустыни.-- Обратный путь.-- Возвращение на бивуак и результаты поездки.-- Посылка урядника Баинова в горы к монголам.-- Дорогая оценка китайцами своих услуг.-- Медленное движение весны в оазисе.-- Приезд урядника Баинова из гор Глава седьмая. Оазис Са-чжоу. Поездка в горы Анембар-ула и к Алтын-тагу и через долину Сыртын в Са-чжоу.-- Снаряжение и выступление.-- Предание монголов о происхождении сачжоуских песков.-- Нахалы проезжие.-- Жилой лянгер у разделения дорог.-- Хоир-субургой.-- Селение Нань-ху.-- Сближение диких зверей с домашними.-- Пески Кум-таг.-- Река Тумырту-гол.-- Проводник, найденный в пустыне.-- Ущелье реки Халчик-гол.-- Гашун-булак.-- Ур. Ирдыпгу.-- Аргали.-- Река Анембар-гол.-- Перевал Налив.-- Речка Куши-ху.-- Кл. Кулан-булак.-- Перевал Шины-хутул.-- Ур. Ангыр-тологой.-- Озеро Хунтэй.-- Распространение урочища на запад; ширина его.-- Бури.-- Обилие диких верблюдов.-- Отчаяние проводника.-- Озеро Хыйтун-нор и опять бури.-- Оз. Сухай-нор.-- Река Холин-гол.-- Кумирня Шадын-Данджи-лин.-- Ночевка у оз. Булунин-нора.-- Пер. Тангын-хутул и спуск ущельем Чон-цайн-ихэ.-- Подгорная степь.-- Пески.-- Находка.-- Ур. Сацзау-юаньцзы на р. Дан-хэ.-- Высоты Цоган-обо.-- Возвращение на бивуак. Посещение его Splingaerdt.-- Поездка П. К. Козлова.-- Печальный случай.-- Весенние воды в р. Дан-хэ.-- Визит Сянь-гуаню.-- Возвращение П. К. Козлова и результаты его поездки.-- Разведка урядника Баинова о движении весны в горах.-- Сдача вещей на хранение в ямынь.-- Снаряжение каравана в горы.-- Наши работы в Сачжоу.-- Тихое движение сачжоуской весны Глава восьмая. Са-чжоу. Площадь оазиса, орошение и состав почвы.-- Жители.-- Земледелие.-- Ремесла и промыслы.-- Добыча дров.-- Цыновки.-- Золото.-- Заводы.-- Сельское хозяйство.-- Удобрение.-- Севооборот.-- Урожаи.-- Скотоводство.-- Домашняя птица.-- Город Дун-хуан. -- Число жителей. -- Администрация: -- Войска. -- Жалованье.-- Сословия и состав жителей.-- Ремесла и производства.-- Базар и торговля.-- Дань-пу.-- Гостиницы и харчевни.-- Школы.-- Кумирни.-- Театры. -- Кладбища. -- Увеселения. -- Возобновление города. -- Санитарное его состояние.-- Следы дунганского восстания.-- Древности в окрестностях Дун-хуана.-- Юэ-ян-пюань.-- Пещеры Цянь-фо-дун.-- О браках между монголами и китайцами.-- О маральих рогах Глава девятая.-- В Нань-шань. Состояние нашего каравана перед оставлением оазиса Са-чжоу.-- Как предполагалось обследовать горы Нань-шаня.-- Покидаем Са-чжоу.-- Пещеры Чэн-фо-дун.-- Кл. Да-чуань.-- Кл. Гашун в предгорьях Нань-шаня.-- Развалины г. Дан-чэна.-- Растительность в горах.-- Невольная ванна.-- Речка Куку-усу, кл. Благодатный.-- Отправка в Дун-хуан верблюдов за продовольствием.-- Разъезд для обследования хребтов Гумбольдта и Риттера.-- Ур. Хабтагай-ширик.-- Перевал Куку-усунын-хутул.-- Река Ихэ-Халтын-гол, ур. Толи.-- Ур. Мандалта.-- Ур. Октул.-- Еще проводник.-- Хр. Риттера, горы Дархын-дабан.-- Ур. Нукын-хада.-- Ур. Куку-сай.-- Кл. Хо-булак.-- Пер. Кепту-дабан.-- Кл. Мо-булак.-- Ур. Цала-тохой.-- Ур. Кара-Кун-дык.-- Ур. Олун-нор.-- Река Ямату-гол.-- Проводники боятся оронгын.-- Верховья реки Какты.-- Пер. Ихе-дабан.-- Ур. Лама-тологой.-- Река Ихэ-Халтын-гол.-- Льды хр. Риттера, Гучин-гурбу-гпахалгын.-- Ур. Сан-до-чю.-- Обилие куланов.-- Пер. Улан-дабан.-- Кл. Улан-булак.-- Удачная охота Баинова.-- Ночь на реке Шарагольджине и посещение волками нашего бивуака.-- Долиною Шарагольджина.-- Наше прибытие на бивуак.-- Поездки П. К. Козлова.-- Результаты моей поездки.-- Поездка в соседние альпы.-- Сборы в дальнейший путь Глава десятая. По Нань-шаню. Вверх по реке Шарагольджину.-- Урочище Пэгэ.-- Ур. Яяху.-- Ур. Буглу-тологой.-- Кл. Бага-булак.-- Кл. Улан-булак.-- Разъезд в хр. Риттера.-- За перевалом.-- Р. Цаган-обо.-- Р. Бага-Халтын-гол.-- Перевал Тургын-хутул.-- Р. Бомын-гол.-- Пер. Тунту-гыр-мунку-хутул.-- Р. Хара-Худусу.-- Гучин-гурбу-шахалгын.-- Р. Ихе-Халтын.-- Под перевалом Кара-дабан.-- Перевал.-- Долина р. Шарагольджина.-- Аргалин-ула.-- Масса золотых приисков.-- На склад обратно.-- Результаты поездки.-- Из дневника.-- Опять по Шарагольджину к новому складу.-- Ур. Сунгынур.-- Ур. Улан-Иодун.-- Ур. Пай-дза.-- Ур. Хыйтун.-- Ур. Яматын-умру.-- Р. Дзурге-гол.-- Опять ур. Яматын-умру Глава одиннадцатая. По Нань-шаню. На бивуаке в ур. Яматын-умру.-- Экскурсия в сторону Курлыка, по Бухайну и Сулей-хе мимо оз. Хара-нор.-- Горы Баин-Дзургын-ула.-- Р. Дзурге-гол.-- Пер. Кептул-дабан.-- Долина р. Ихэ-Халтын-гол.-- Ее истоки.-- Кактынская долина.-- Сев. склон гор Южно-Кукунорских (Курлык-ула).-- Пер. Го-дабан.-- Р. Балгын-гол.-- На перевал Улан-хутул.-- Долина р. Баин-гол.-- Слияние р. Баин-гол с Ара-голом.-- На перевал Куку-Богучи.-- Р. Ара-гол.-- Ара-голын-бель-чир.-- К перевалу Нойон-хутул.-- Перевал Нойон-хутул.-- Первые тан-гуты.-- До р. Бухайн-гол,--Р. Бухайн-гол.-- Вверх по р. Бухайн.-- Приток ее Шина-гол.-- Оз. Янке-нур.-- Пер. Цзаирмыген-дабан.-- Р. Сулей-хэ.-- Непрерывные дожди.-- Р. Цзаирмык-гол.-- Перевал "Щзаирмык-дабан.-- Ночлег за перевалом.-- Идем на волю божию.-- Озеро Хара-нор.-- Озеро Ногот-нор.-- Возвращение в ур. Яматын-умру.-- Поездка П. К. Козлова и ее результаты.-- Результаты моей экскурсии.-- После возвращения.-- Страничка, другая из метеорологического дневника Глава двенадцатая. По Нань-шаню. Покидаем урочище Яматын-умру.-- Озеро Ногот-нор.-- Перевал Заха-дабан.-- Юго-западными увалами Бухын-дабана.-- Истоки реки Ангыр-гол.-- Ур. Гурбу-Ангыр-гол.-- Посылка в Курлык за проводником для П. К. Козлова.-- Отбытие разъездов.-- Я отправляюсь на р. Бухайн до оз. Куку-нор, мимо озер Дулан- и Сырхэ-нор, р. Ара-гол обратно в ур. Гурбу-Ангыр-гол.-- Река Байшинтын-гол.-- Перевал, ведущий в бассейн р. Бухайна.-- Долина р. Бухайна вниз по ней.-- Слияние р. Нойон-хутул-гола с р. Бухайном.-- Р. Цайза-гол, западный берег оз. Куку-нор.-- По долине р. Цайза-гол.-- Тибетский караван.-- Пер. Урун-хайши и оз. Цаган-нор.-- Кумирня Дулан-кйт.-- Речкой Дулан-гол к озеру Дулан-нор.-- Оз. Дулан-нор.-- Оз. Сырхэ-нор и хырма Куку-бэйле.-- Ур. Цаган-тологой.-- Сношения с тангутами.-- В гостях у тангута.-- Кража тангутских лошадей.-- По долине к западу.-- Оз. Баин-нор.-- Ур. Дунду-урбынгун-иргэ.-- Слияние рр. Баин-гола и Ара-гола.-- Р. Ара-гол.-- Вверх по р. Ара-гол.-- Возвращение в ур. Гурбу-Анагыр-гол и результаты поездок моей и П. К. Козлова.-- Метеорологические наблюдения за 32 дня Глава тринадцатая. В Курлыке. Караван идет в Курлык.-- Пер. Тупчун-дабан.-- Пер. Дзухын-хутул.-- Пожар на бивуаке.-- Неудачная охота П. К. Козлова на медведя и счастливая на уларов.-- Первая остановка в Курлыке.-- Переход на р. Баин-гол.-- Посещение нас князем.-- Снаряжение каравана в г. Данкыр и наши намерения на будущее. -- Камышовый пожар на Курлык-норе.-- Лама-врач.-- В, Ф. Ладыгин в Данкыре.-- Кое-что о Данкыре.-- Наше пребывание в курлыке.-- О хайныке.-- Трудность снаряжения в дальнейший путь.-- Девятый дьявол. Посыльные из г. Си-нина.-- Неудавшееся их поручение и отъезд в Синин обратно.-- Устройство склада в Курлыке.-- Прощание с князем.-- Сведения по метеорологии за два месяца и медленное движение весны Глава четырнадцатая. От Курлыка до Шан-рди. Движение к Сычуани.-- Покидаем Курлык.-- Посыльный от князя.-- По берегу оз. Тосо-нор.-- Неудобство движения на яках.-- Абдоринте-ула.-- Ур. Мушикшин.-- Пустыня Куку-бейле.-- Солончак Гельчик.-- Ур. Шара-гуй.-- Ур. Ханан-цаган.-- Вверх по р. Баин-гол.-- Ур. Кара-усу.-- Обилие фазанов.-- Старый знакомый князь Барун-засак..-- Тибетские монеты.-- В гостях у Барун-засака.-- Ур. Цзуха-мунцук.-- Ур. Гайдзер-удзур.-- Пашни.-- Хырма Шан-рди.-- Зрители.-- Происхождение хошуна Шан-рди. --Хлеб-соль шанрдийского ламы.-- Старый знакомый.-- Гости.-- У ламы.-- В кумарине.-- Разбой в хырме.-- Нойон у нас.-- Болезнь яков (хаса).-- Тан-гуты.-- Монголы-охотники.-- Монголы князя Куку-бейле.-- Попытка к воровству.-- Рождество Христово.-- Новый проводник.-- Метеорология за 12 дней Глава пятнадцатая. Шан-рди--хребет Амнэ-мачин. Оставляем хырму Шан-рди.-- Ур. Обо.-- Ур. Кушегын-амы.-- Неспокойная ночь.-- Встреча нового года под ружьем.-- Перевал Куку-хутул.-- Долина Цумныгын-боро-куде.-- Ур. Балгатын-тарсыхай.-- Перевал Балгатын-хутул.-- Р. Кактын-гол.-- Ур. Манитын-кунде.-- Ур. Тулайту-иорол.-- Ур. Цаган-оботу.-- Пер. Цаган-оботу-дабан.-- Р. Джюрме.-- Оз. Тосо-нор.-- Ур. Джамкыр.-- Долина Рначю-Наргын.-- Оз. Кара-нор.-- Ур. Джунла.-- Пер. Джапсет-ла-черу.-- Р. Чурмын.-- Горы Амнэ-мачин.-- Пер. Мджугди-лига.-- Перевал Мджугди-ла.-- Ур. Халун.-- Ущ. Мзушу-Ргымчон.-- Ур. Юнги-чунак.-- Нголыки.-- Моя болезнь.-- Конечный пункт экспедиции.-- Разъезды тангутов.-- Решаем повернуть обратно Глава шестнадцатая. Хребет Амнэ-мачин--Шан-рди. В обратный путь.-- Ур. Юнги-чунак.-- Р. Тейб-чу.-- Ночевка против ущелья Чунак-лунду.-- Ур. Халун.-- Ночная тревога.-- Лошади нашлись.-- Ночь близ перевала Мджугди-ла.-- Перевал и тангуты.-- Бивуак на р. Нак-чу и нападение тангутов.-- Отбитие нападения.-- Р. Чурмын-чу.-- Нголыкский лама Ркуб-сюк-лянцзя-сен.-- Еще встреча с ним.-- Буран.-- Жители.-- Водораздел.-- Р. Чурмын-чу и оз. Тосо-нор.-- Долина озера.-- Ур. Джамкыр.-- Берегом озера.-- Ур. Сут-халун.-- По р. Ёграй-гол.-- Ур. Цаган-оботу.-- Ур. Цаган-Чсичин.-- Ур. Ихэ-Мельчир__Ур. Куртэ.-- Приход в хырму Шан-рди Глава семнадцатая. Тангуты.-- Бурхан-будда.-- Курпыв. Тангуты левого берега Желтой реки.-- Монголы, живущие на правом берегу Желтой реки, по притоку ее Боа.-- Хр. Бурхан-будда.-- Пер. Арцытын-дабан.-- Ур.Оймын-амы (стойбище князя Барун-засака).-- Погода.-- Наши соседи.-- Кровожадные сороки.-- Четвероногие воры.-- Ур. Куку-тологой.-- Хырма Барун-засака и последнее свидание с ним.-- Отец Барун-засака.-- Хара-усуне-кубе. --Переправа Ганджир-гаталга.-- Ур. Ханан-цаган.-- Путь пустыней.-- Сончжи-гаталга.-- Прибытие к хырмам курлыкского князя Глава восемнадцатая. В Курлыке. Хырмы.-- Поездка к верблюдам в ур. Таряне-быль.-- Пашни.-- У князя.-- Справляем пасху.-- В ур. Таряне-быль.-- Покойник.-- Портрет Чингис-хана.-- Хлопоты но снаряжению П. К. Козлова в поездку.-- Фейерверк.-- Весна.-- Перекочевка князя и его распоряжение.-- Поездка В. Ф. Ладыгина в горы.-- Наша перекочевка к кумирне в ур. Худо-буре.-- Слухи о дунганах.-- Княжеский суд.-- Шкуры кабарги и фальшивый мускус.-- Возвращение П. К. Козлова из поездки.-- Запруда реки.-- Княжеское угощение.-- Власть князя и курлыкские монголы.-- Наш прощальный визит к князю.-- Хурул.-- Сборы в дальнейший путь.-- Из метеорологического дневника за два месяца.-- Движение весны в апреле.-- Движение весны в мае.-- Замеченные в Курлыке флора и фауна Глава девятнадцатая. От Курлыка до р. Ичегын-гол. Северным Цайдамом.-- Покидаем Курлык.-- Северный берег Курлыкского озера.-- Ур. Индырту.-- Ур. Хойту-таряне.-- Р. Балгын-гол.-- Кл. Хабирга.-- Перевал Серин-дабан.-- Кл. Гашун-булак.-- Кл, Мильтыдын-гашун-булак.-- Р. Сонджин-гол.-- Оз. Бага-Цайдамин-нор.-- Р. Тоталын (Кактын)-гол.-- Ур. Такял-ган.-- Оз. Ихе-Цайдамин-нор.-- Ур. Асхота.-- Р. Ичегын (Бомын)-гол.-- Соседи монголы Глава двадцатая. Махай.-- Сыртын и до Са-чжоу. Поездка в Махай.-- Ур. Дзун-Махай.-- Ур. Барун-Махай.-- Кл. Гашун-булак.-- Ур. Иче.-- Прибытие на бивуак на р. Ичегын-гол.-- Возвращение В. Ф. Ладыгина с почтой из - г. Дун-хуана.-- Оз. Иче-нор.-- Р. Орогын-гол.-- Перевал Орогын (Хара-тологой-хутул)-дабан.-- Ур. Цаган-чулу.-- Ур. Уту-пшрик.-- Сазы.-- Ур. Дыристё.-- Невероятные рассказы мон голов и вообще азиатов.-- Пастьба верблюдов.-- Долина Сыртын.-- Ур. Куку-сай.-- Жители.-- Годовой хурул в кумирне Шадын-Данджилин.-- Слухи о дунганах.-- Оставляем ур. Дыристе.-- Ур. Ихен-ширик.-- Перевал Тангын-дабан.-- Ущелье Чан-сай.-- Ур. Могып-дыбсын.-- Ночлег в песках.-- Ур. Сацзау-юаньцзы.-- На краю оазиса.-- Движение по оазису.-- Старый бивуак Глава двадцать первая. От Са-чжоу до Люкчюна. Опять в Са-чжоу на старом пепелище.-- Слухи о восстании дунган.-- Внимание к нам властей.-- Кумирня Юэ-ян-цюань.-- Покидаем Са-чжоу.-- Река Сулей-хэ.-- Колодец Шибендун.-- Характер гор Курук-тага.-- Горные породы Курук-тага.-- Колодец Малянь-чуань.-- Колодец Шугуза.-- Горы Чоль-тага.-- Станция Куфи.-- Станция Ян-дун.-- Станция Чан-лю-фи.-- Китаец-христианин.-- Оставляем большую дорогу.-- Селение Каратал.-- Буря.-- Встреча нас в Бугасе.-- Урочище Ак-яр.-- Отъезд П. К. Козлова.-- Наше пребывание в Бугасе.-- В гостях у аксакала.-- Жители Хамийского оазиса.-- Нашествие мышей.-- Первые известия о Шестакове.-- Возвращение П. К. Козлова.-- Погода в Бугасе.-- Приближение осени.-- Оставляем Бугас.-- Мазар Еллик.-- Селение Кара-тюбе.-- План дальнейшего следования "Долиною бесов".-- Ключ Сарык-камыш.-- Приезд П. К. Козлова.-- Иду пустыней на селение Дыгай.-- Характер этой пустыни.-- Древняя дорога.-- Встреча с Шестаковым.-- Селение Дыгай.-- Приезд на станцию в Люкчюн.-- Прибытие каравана.-- Поездка в Турфан.-- Город Турфан (магометанский).-- Город Гуань-ань-чэн (Турфан китайский).-- Из Турфана обратно в Люкчюн.-- Нивелировка котловины.-- Укушение скорпионом.-- Развалины Идыгот-шари.-- Легенда о Юнусе.-- Селение Туёк и Туёк-Мазар.-- Рассказ чиракчи о мазаре.-- На станции в Люкчюне.-- Жеребенок дикой лошади.-- Прощальный визит вану.-- Предание об основании Люкчюна.-- Киргизы в горах Глава двадцать вторая. От Люкчюна домой. Город Люкчюн.-- Селение Богар.-- Кыры.-- Якка.-- Арыки.-- Карызы.-- Местная администрация: тайджи, дога, уда-беги, топ-баши, подшабы, секретарь, переводчики, мирабы и аксакалы.-- Ходжи и крепостные.-- Судопроизводство.-- Наказания и пытки.-- Духовная администрация: алим-ахун, муллы, дивана-буве.-- Паломники.-- Постройки.-- Домашняя утварь.-- Гости.-- Подати.-- Полевая работа.-- Севооборот.-- Удобрение пашен.-- Саранча.-- Скотоводство.-- Охота.-- Промышленность.-- Дрова.-- Торговля Глава двадцать третья. Чанту. Слово Чанту.-- Наружность мужчин.-- Мужская одежда.-- Нравственные качества.-- Проституция.-- Наружность женщин.-- Женская одежда.-- Женщина в замужестве.-- Домашние работы.-- Воспитание детей.-- Свадьба.-- Первые роды у женщины.-- Кормление ребенка.-- Кормилицы.-- Обрезание.-- Игры. -- Болезни. -- Похороны и поминки.-- Дни замечательные.-- Суеверия и приметы Глава двадцать четвертая. От Люкчюна домой. Наши маршруты на родину.-- Прощание с люкчюнцами.-- Выступление в путь до Турфана.-- Город Тур-фан и остановка в ур. Яр.-- Оставляем Турфан.-- Развалины Су-ван-шари.-- Ур. Киндык.-- Ур. Кабирга.-- Лянгер Бэ-ян-хо.-- Перевал Даванчин.-- Селение Даванчин (Уйтал).-- Озеро Айдын-куль.-- Лянгер Дзи-дзи-цао-дзи.-- Город Урумчи (Ди-хуа-жоу).-- У консула.-- Пребывание в Урумчи.-- Дунгане и слухи о них.-- Солдаты.-- Сплингердт.-- Оставляем Урумчи.-- Селение Санджу.-- Селение Хутубей.-- Селение Тухулу.-- Город Манас.-- За Манасом.-- Оазис Сацзан-цза.-- Сел. Ян-син-фа.-- Маленькая поправка карты.-- Запас воды на 4 безводных перехода.-- Перевал Дзосо-бо и пески Дзосотын-элисте.-- Оз. Дабасун-нор.-- Ур. Кобук-сар.-- Ур. Шазга.-- Монголы (торгоуты).-- Ур. Убдун-таряне.-- Через г. Семис-тау и долиной реки верхнего Кобука.-- Перевал Цаган-обо.-- Родная граница.-- Встреча посланных к нам навстречу из Зайсанска на пикете Чиликты.-- Через Чиликтинскую долину и последняя ночь в горах Манрак.-- Первый колокол.-- Встреча с П. К. Козловым.-- Вступаем в Зайсанск.-- Помещение экспедиции.-- Телеграммы.-- Расформирование экспедиции Примечания и комментарии редактора Список работ, опубликованных В. И. Роборовским Список латинских и русских названий растений Примечания к списку названий растений Список названий животных Примечания к списку названий животных
В. И. РОБОРОВСКИЙ -- ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
I
Произведения выдающихся русских географов XVIII и XIX столетий замечательны как яркие образцы классических географических трудов, представляющих большую научную ценность и поныне. Они являются свидетельством высокого уровня географической мысли и широкой исследовательской деятельности ученых-географов в России. Эти произведения воскрешают перед нами образы самоотверженных тружеников науки, передовых ученых и патриотов, для которых достижения и слава отечественной науки и отечества превыше всего. Государственное издательство географической литературы в 1946--1948 гг. издало труды П. П. Семенова-Тян-Шанского, Г. И. Невельского, Ю. Ф. Лисянского, Н. А. Северцова, Г. Н. Потанина, Ф. П. Литке; вышли 5 томов сочинений Н. М. Пржевальского, два основных труда его ученика П. К. Козлова и другие произведения. Настоящее издание -- "Труды экспедиции Русского Географического общества по Центральной Азии, совершенной в 1893--1895 гг." представляют собой отчет начальника этой экспедиции, известного русского путешественника Всеволода Ивановича Роборовского. В "Трудах" дано описание работы экспедиции и ее результатов, которые являются большим и важным звеном в цепи исследований, проложенной русскими путешественниками в Центральной Азии в конце XIX века. В этой вступительной статье ко второму, сокращенному, изданию "Трудов" мы считаем необходимым познакомить читателя с личностью и исследовательской деятельностью их автора. Но предварительно, чтобы читателю были ясны роль и значение русских в исследовании Центральной Азии и, следовательно, в расширении географических знаний и развитии естественных наук вообще, попытаемся коротко рассказать об основных моментах из истории ее изучения, включая эпоху выдающихся по своему значению экспедиций Н. М. Пржевальского. Благодаря трудам Пржевальского и его последователей -- Г. Н. Потанина, М. В. Певцова, В. А. Обручева, В. И. Роборовского, П. К. Козлова и других, исследовавших обширную и разнообразную по природным условиям территорию Центральной Азии, ученые получили богатейший материал, который существенно облегчает понимание общих связей и законов развития природы земного шара. Эти труды, далеко вперед двинувшие мировую науку, представляют наше великое национальное достояние.
* * *
Древние китайские документы, которыми располагают историки, позволяют судить о том, что сведения о Центральной Азии проникали в передовые страны Европы очень давно. Известно, например, что через Восточный Туркестан проходили караванные пути из Китая в Рим более двух тысяч лет назад. Еще во втором веке до нашей эры при династии китайских императоров Хань проходил великий "шелковый" путь из Китая в Рим. В Хотане, Яркенде, Ташкургане, Кашгаре сходились караваны из Китая, Индии; Малой Азии, Черноморья. Своей торговлей Китай охватил многие страны к западу от своих границ, в том числе Грецию, Рим. Позже, в VII и VIII вв. нашей эры, с перенесением торговых путей к северу вдоль Тянь-шаня, в сферу торговли Китая с Западом (Рим, Греция, причерноморские страны) были вовлечены новые центральноазиатские районы -- притяньшанские. Известно также, что между Китаем и Римом существовали давние дипломатические отношения и уже в 166 г. н. э. у китайского Императора был римский посол, который, конечно, не мог не знать о странах, расположенных в Центральной Азии. Историки свидетельствуют, что элементы греческой (эллинской) культуры стали проникать в Центральную Азию со времен походов Александра Македонского (IV век до н. э.); в большой степени этому способствовала торговля с греками. В 1924 г. замечательный русский путешественник П. К. Козлов открыл в Монголии, в 130 км от Улан-Батора в горах Ноин-Ула, курганы, представляющие собой могилы знати восточных гуннов. При раскопках курганов были обнаружены ценнейшие исторические памятники, раскрывающие нам картину взаимодействия культур Запада и Центральной Азии. По китайской чашке, со стоящей на ней датой ее изготовления, было установлено, что могилы относятся к I в. до н. э. Среди многих предметов, извлеченных из могил, оказались шерстяные ткани с изображением трех всадников на конях и человеческой фигурой, вырастающей из цветка. Изображение это является рисунком греческого стиля. Советский ученый К. В. Тревер считает, что элементы греческой культуры проникали в Центральную Азию через Бактрию -- государство, существовавшее в 250--135 гг. до н. э. на месте владений Александра Македонского между Аму-дарьей и Индией. Несмотря, однако, на доказательства столь древних культурных и торговых связей Китая с Западом, оказывавших влияние и на народы Центральной Азии, мы не располагаем пока документами, подтверждающими проникновение европейцев в ее пределы ранее середины XIII века. Только к 1246 г. относятся первые указания о посещении этой загадочной территории европейцем. В этом году в Татарию (так называлась тогда неведомая Центральная Азия вместе с Сибирью) из Рима выехал Плано Карпини. Он направился в качестве политического разведчика к монгольскому хану Угэдэю, продолжавшему после Чингис-хана завоевательные войны и уже захватившему в Европе Венгрию. Плано Карпини был первым европейцем, оставившим записи о Центральной Азии. Немного позже, в 1253 г., из Франции в Центральную Азию отправился Вильгельм Рубруквис. Его путь лежал в столицу татарского Мункег хана Каракорум (находившийся на р. Орхоне в Северной Монголии) для установления политических связей с монгольским ханом, а при возможности и обращения его в христианство. Рубруквис дал более полное, чем Карпини, описание народов, населявших огромную империю монгольского хана, их обычаев и культуры. Он описал и столицу великого хана. Через 18 лет после Рубруквиса из Венеции в Китай направился Марко Поло. Марко Поло пересек Переднюю и Центральную Азию и много лет провел в Китае. Марко Поло оставил интереснейшие и наиболее ценные из всех древних документов, -- материалы наблюдений и устных сведений, собранных им за долгие годы странствований. Его содержательные и правдивые записи в течение многих веков оставались главным географическим документом о Центральной Азии. После Марко Поло отдельные части Центральной Азии в разное время и различными путями посетили европейские путешественники: Одорик из Порденона (XIV в.), Бенедикт Гоэс (начало XVII в.), Антоний Д'Андрад (XVII в.), Гит и Габе (XIX в.), путешественники братья Шлагинтвейты (XIX в.), индус Наин Синг (XIX в.) и многие другие, в числе которых были монахи, купцы, натуралисты. Первые достоверные сведения о посещении Монголии и Китая русскими относятся к 1616 г., когда в Китай совершил путешествие посланец тобольского воеводы Василий Тюменец. За ним через два года последовали сибирский казак Иван Петлин и Андрей Мундов. Далее на протяжении XVII столетия русские посольства в Китай следуют одно за другим. Так, в 1664--1656 гг. из Зайсана в Пекин по степям и пустыням Монголии прошел посол Федор Байков; спустя три года по этому же пути проследовали Перфильев и Сеиткул Аблин. Позже через Маньчжурию и Восточную Монголию прошло посольство Николая Спафария и другие. С 1707 года начинается деятельность русской духовной миссии в Китае, члены которой неоднократно проходили по Монголии и записывали свои наблюдения и сведения, собранные в пути и в Китае как о самой "Небесной империи", так и о прилежащих к ней странах. К этому же времени (1713--1716 гг.) относится интересное для истории трехлетнее путешествие тобольского дворянина Трутникова, охватившее маршрутами большую часть Центральной Азии. Через Восточный Туркестан Трутников прошел в Северный Тибет, оттуда в Калган, из Калгана в Тобольск. В это путешествие русские первыми из европейцев побывали на берегах озера Куку-нора и верховьях Желтой реки -- Алтан-голе, В 1728 году между Россией и Китаем был заключен Кяхтинский торговый договор. Русские торговые караваны часто стали проходить по территории Джунгарии и Монголии, что имело большое значение для изучения западной и северной частей Центральной Азии. В первой половине XIX в. сведения о Центральной Азии, главным образом о ее восточной части, между Ургой и Калганом, собирались членами русских духовных миссий и сопровождавшими их офицерами. Наиболее интересными документами, свидетельствующими о серьезном изучении ими Центральной Азии, являются написанные монахом Иакинфом Бичурнным по личным наблюдениям во время путешествий в Китай и по китайским источникам прекрасные труды: "Записки о Монголии" и "Описание Чжунгарии", представляющие большую ценность и в настоящее время. Из краткого обзора истории изучения Центральной Азии русскими и иностранными путешественниками, охватывающего период с древних времен до середины XIX века, видно, что эта обширная и интересная территория была посещена многими путешественниками, неоднократно пересекавшими ее в различных частях. Ими был собран некоторый географический материал. Но все же научные данные о природе и населении Центральной Азии оставались скудными, бессистемными, иногда вызывающими недоверие своей неправдоподобностью. Почти весь фактический материал был собран людьми без научной географической подготовки, не способными к критической оценке, чаще всего случайно, попутно. Кроме того, маршруты не захватывали наиболее труднодоступных районов Азиатского материка. Центральная Азия оставалась на карте белым пятном, т. к. съемки никем почти не производились; ее природа и люди оставались неизученными. Первым крупным вкладом в познания о Центральной Азии были результаты выдающегося по своему научному и историческому значению путешествия в Тянь-шагь П. П. Семенова в 1856--1857 гг. Хотя маршрут его путешествия охватил очень небольшую часть Центральной Азии и только ее самую западную окраину, все же выводы, последовавшие после изучения и обобщения собранного материала, оказались исключительно важны и велики для всей ее территории. Они коренным образом изменили имевшее место до Семенова неверное представление о Центральной Азии и выдвинули перед географами задачу ее всестороннего глубокого изучения. На основе своих наблюдений Семенов опроверг мнение крупнейшего по тому времени авторитета по географии Центральной Азии А. Гумбольдта о вулканическом происхождении гор "Высокой Азии" и, следовательно, -- основанную на этом представлении гумбольдтовскую "клеточную" орографическую схему ее четырех меридиональных и четырех широтных хребтов. Семенов дал первую правильную орографическую схему горной системы Тянь-шаяя; доказал наличие грандиозного оледенения в Тянь-шане и установил в нем высоту снежной линии. Им были выделены в Тянь-шане ландшафтные зоны, замечательно наглядно и правильно характеризующие природу обследованной им страны со всеми ее закономерностями и взаимосвязями. Это была одна из первых очень удачных попыток выделения ландшафтных зон вообще. За свое исключительно плодотворное и важное для науки путешествие П. П. Семенов получил почетное право именоваться Семеновым-Тян-Шанским. Петр Петрович готовился к организации новой, более крупной, экспедиции в Центральную Азию, но обязанности в государственных учреждениях и руководящая деятельность в Географическом обществе не позволили ему лично осуществить этот план. Но будучи фактическим руководителем Географического общества, Семенов стал организатором и вдохновителем грандиозных экспедиций в Центральную Азию Пржевальского и его последователей. Путешествием в Тянь-шань Семенова заканчивается предистория географических открытий и исследований в Центральной Азии. В 1870 г. своей первой экспедицией Н. М. Пржевальский положил начало ее широкому, всестороннему и систематическому исследованию. Началась история географического изучения Центральной Азии. В 1870 г. при горячем участии П. П. Семенова, благодаря его научной и организационной помощи снаряжается первая центральноазиатская экспедиция Н. М. Пржевальского, продолжавшаяся три года. После этой плодотворной, богатой научными результатами экспедиции, Русское Географическое общество снаряжало Пржевальского в Центральную Азию еще несколько раз. Вторая, третья и четвертая центральноазиатские экспедиции путешественника были также богаты интереснейшими открытиями и замечательными исследованиями, как и первая. В начале своего пятого путешествия в Центральную Азию Н. М. Пржевальский умер. 18 лет посвятил великий путешественник исследованию неведомой до него ученому миру Внутренней Азии, но за это короткое время он сделал больше для ее исследования, чем все его предшественники вместе. Заслуги Пржевальского перед наукой исключительно велики. Он открыл миру природу Центральной Азии. За свои четыре центрально-азиатских путешествия Пржевальский прошел более тридцати тысяч километров и почти на всем протяжении произвел съемку, благодаря чему огромные районы впервые были положены на карту. Пржевальскому первому принадлежат описания многих племен и народов Центральной Азии. Он дал столь любопытные характеристики центральноазиатских народов с их бытом и культурой, что эти сведения оказались для европейцев не менее интересными, чем сведения о племенах внутренней Африки. Н. М. Пржевальский возглавил движение русских ученых по изучению Центральной Азии. Именно он начал, а Потанин, Певцов, Обручев и ученики Пржевальского Роборовский и Козлов и другие русские путешественники продолжили широкое ее исследование. Способы исследований Пржевальского оказали влияние на крупнейших путешественников-современников. Пржевальский первым применил методику полевых исследований П. П. Семенова, расширил и углубил принципы его комплексных географических наблюдений, гербаризации, сбора коллекций. Он применял его методы сравнительного анализа и замечательных географических обобщений. Пржевальский воспринял новые передовые идеи П. П. Семеноваг Тян-Шанского, который во многом близко подходил к современному нам пониманию географии. Кроме того, Николай Михайлович создал особый законченный стиль географических отчетов, которые писал по окончании каждого путешествия. Отчеты Пржевальского сочетают научную строгость и художественную форму изложения. Они написаны языком, понятным широким народным массам, что делает их особенно ценными. Появление именно в России такого великого путешественника и исследователя, как Пржевальский, равного которому не знает история, было естественно и закономерно. Помимо того, что Пржевальский воспитывался на передовых идеях русских географов, он впитал еще и богатейшее наследие своих предшественников-исследователей, изучивших не только огромную территорию своего отечества, равную 1/6 части земной суши, и окружающих морей и океанов, но и проводивших исследования в Европе, в Африке, в Америке, на просторах мирового океана и в Антарктиде, Путешественник непрестанно читал и изучал их труды.
II
...В русском народном творчестве сказочный русский богатырь желает быть похороненным на перепутье, как бы указывая своей могилой на дальнейшие путя тем русским богатырям, который пойдут вслед за нам.
П. П. Семенов-Тян-Шанский.
Памяти П. М. Пржевальского.
После неудачи в выборе помощников во второе центральноазиатское путешествие Пржевальский при подборе отряда для новой экспедиции был особенно строг. Из многих кандидатов и лиц, желавших с ним ехать, его выбор пал на 22-летнего офицера, прапорщика Всеволода Ивановича Роборовского. "Человек весьма толковый, порядочно рисует и знает съемку, характера хорошего, здоровья отличного", -- такую скупую, но не бедную характеристику дал он своему новому помощнику в письме к И. Л. Фатееву. Новый товарищ Пржевальского по экспедиции, В. И. Роборовский, родился 26 апреля (ст. ст.) 1856 г. в Петербурге, в небогатой дворянской семье. Как и большинство городских жителей, имевших поместья, Роборовские выезжали на лето в свое имение Тараки в Вышневолоцком уезде Тверской губернии. Там и состоялось первое знакомство Всеволода с природой, прелесть и безграничность которой пробудили в ребенке большую к ней любовь, не угасавшую всю жизнь. Эта любовь к природе навсегда осталась руководящим началом у Роборовского и в учебе, и в отдыхе, и в работе. Еще будучи гимназистом, любознательный мальчик целые дни бродил по праздникам в окрестностях Петербурга, а в каникулы в Тараках, наблюдал жизнь насекомых, ящериц, рыб, растений, собирал их и приносил домой для коллекций. Склонность Роборовского к познанию природы сказывалась и на успехах в гимназии. Он превосходно успевал по истории и географии и самостоятельно занимался естествознанием. В 1892 г. в своих воспоминаниях о Н. М. Пржевальском {Николай Михайлович Пржевальский в 1878--1888 гг. Воспоминания. Русская старина, 1892.}, Роборовский писал: "Надобно заметить, что география была с малых лет моим любимым предметом и что я имел в гимназии у нашего учителя географии Пьянкова всегда круглую пятерку". Но увлечение географией, историей и естествознанием, по видимому, неблагоприятно сказывалось на успеваемости по математике и латыни, которые он осиливал с трудом. По окончании гимназии Всеволода Ивановича определили в Гельсингфорское юнкерское училище. Строевые занятия и беспросветная серость казарменной жизни царской армии были молодому человеку не по душе, а беззаботный образ жизни, который вели оканчивающие училище офицеры, не мог заинтересовать одаренного и жаждущего деятельности юношу. Его влекла к себе природа, интересовали живые описания путешествий, радость познания тайн жизни растений и животных. И когда после окончания в 1878 г. юнкерского училища Всеволод Иванович встретил товарища по гимназии Ф. Л. Эклона, уже совершившего с Пржевальским Лобнорское (второе центральноазиатское) путешествие, он был захвачен рассказами очевидца об экспедиционной жизни, о богатстве впечатлений, полученных там, о близости к матери-природе. "Увлекательные рассказы моего товарища о путешествии в Средней Азии [Центральной Азии. -- Б. Ю.] так заинтересовали меня, что во мне загорелось сильное желание испытать самому все то, о чем я слушал с таким любопытством, и я просил Эклона познакомить меня с Николаем Михайловичем" {Там же.}. Эклон представил Роборовского Пржевальскому, в течение нескольких месяцев Пржевальский присматривался к новому кандидату в спутники, изучал его, испытывал его характер, стращая и запугивая трудностями. И только убедившись в непоколебимом желании молодого человека ехать в экспедицию, дал свое согласие. Вместо 145 Новочеркасского полка, куда Роборовского хотели направить по окончании юнкерского училища, он попал в экспедиционный отряд прославившегося на весь мир путешественника. Жизненный путь Всеволоду Ивановичу стал ясен. 21 марта 1879 г. третья центральноазиатская экспедиция Пржевальского вышла из Зайсана. В качестве второго помощника начальника при ней находился Роборовский. Экспедиция двигалась через Булун-Тохой вверх по реке Урунгу, прошла г. Хами, откуда сделала переход в 347 верст сыпучими и безводными песками до Са-чжоу. От Са-чжоу экспедиция обследовала близлежащие горы Нань-шань, затем двинулась в солончаки Цайдама, к хребту Бурхан-будда и далее к верховьям Голубвй реки -- реке Мур-усу, перевалила на высоте более 5 тыс. метров хребет Тангла и оказалась в расстоянии 300 верст от Лхасы. Далее путешественников не пустили тибетцы. От горы Бумза экспедиция повернула обратно, прошла к альпийскому озеру Куку-нор, поднялась немного вверх по Желтой реке, обследовала горы Джакар и бассейн Куку-нора и через кумирню Чейбсен и область Ала-шаня направилась в Ургу. Новый, неведомый мир раскрывался перед глазами Роборовского, когда экспедиция двигалась то пылающими зноем пустынями, то живописными горными долинами, то суровыми каменистыми плоскогорьями Тибета. Эта новизна поражала и увлекала его. Все хотелось увидеть, узнать и понять. Пржевальский всемерно облегчал молодому путешественнику сложный и трудный путь познания природы: объяснял, показывал, давал задания. Видя увлечение Роборовского ботаникой, он обучал его разработанному в экспедициях способу коллектирования растений. Николай Михайлович не ошибся в выборе помощника. Увлекающаяся натура юноши целиком отдалась интересующему его делу. В отчете о своем третьем центральноазиатском путешествии Пржевальский отмечает: "...В. И. Роборовский, страстный коллектор по части ботанической, лазил целые дни по россыпям и скалам..." {"Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки". Географгиз. 1948, стр. 113.}. Ученик успешно освоял коллектирование растений и вскоре обязанность сбора гербария целиком выполнялась им. "...Как-то само собой случилось, что ботанические экскурсии сделались мне особенно симпатичны и были вменены мне в исключительную обязанность; увлечение ботаникой доходило у меня до того, что зачастую я с опасностью для жизни взбирался на горы и доставал цветочек, до которого добраться казалось почти невозможным; но если я его раньше не видал или мне думалось, что это новый вид растения, то я напрягал все усилия: камни валились у меня из-под ног, казалось вот-вот свалюсь в пропасть, но все-таки я доставал интересовавший меня цветок" {"Николай Михайлович Пржевальский в 1878--1888 гг." Воспоминания. Русская старина, 1892.}. Всеволод Иванович выполнял и другие различные обязанности в экспедиции, в том числе рисовальщика. В отчете о третьем Путешествии в Центральную Азию Н. М. Пржевальский писал {"Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки". Географгиз, 1948, стр. 217.}: "Типы приходивших к нам, как мужчин, так и женщин втихомолку срисовывал В. И. Роборовский, всегда искусно умевший пользоваться для этого удобными минутами". Роборовский делал зарисовки пейзажей, животных, растений, в чем нередко проявлял большое умение. Особенно ему удавались зарисовки животных. Отображение же пейзажей отличалось некоторой наивностью, упрощением, что снижало их художественные достоинства. Большую трудность из-за незнания языков составлял для экспедиции сбор этнографического материала. Но здесь часто выручало большое терпение исследователя, каким отличался Всеволод Иванович, и его любознательность. Он часами просиживал с местными жителями и при помощи переводчика расспрашивал их об обычаях, образе жизни и нравах. С самой лучшей стороны проявил в экспедиции Роборовский и свои физические качества: ловкость, выносливость, смелость и присутствие духа в ответственную минуту. Когда экспедиция перевалила хребет Тангла и очутилась на земле тибетцев, на нее напали разбойники, жаждавшие поживиться добром путешественников. Смелость и решительность Всеволода Ивановича предупредили гибель одного из членов экспедиции в тот момент, когда нголыки, искавшие повода для нападения на отряд, затеяли в лагере экспедиции ссору. Вот как описывает это событие Николай Михайлович: "Пока шла торговля, один из прибывших ёграев украл складной нож, висевший на поясе нашего переводчика Абдула Юсупова. Когда этот последний начал требовать свою вещь обратно, то ёграй выхватил саблю и ударил ею Абдула по левой руке, но плохим клинком прорубил лишь шубу и халат, не нанеся значительной раны. Другой ёграй в ту же минуту бросился на Абдула с копьем. По счастью, находившийся вблизи прапорщик Роборовский успел схватить это копье и сломать его, прежде чем нанесен был удар..." {Там же, стр. 199.}. В третьей центральноазиатской экспедиции Пржевальского, продолжавшейся около двух лет, Роборовский под руководством своего учителя получил первые навыки многообразной экспедиционной работы; но главным и любимым его занятием была ботаника. Как коллектор, он проделал большую работу: собрал 12 000 экземпляров растений, среди которых было 1 500 видов. Им было выполнено 118 зарисовок, послуживших для иллюстрирования отчета Пржевальского об этом путешествии, вышедшем в 1883 г. под названием "Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки". Это путешествие окончательно определило судьбу Роборовского, готовившую ему славу замечательного русского путешественника. В 1883--1885 гг. В. И. Роборовский вторично сопровождал Пржевальского в четвертом путешествии великого первоисследователя Центральной Азии. На этот раз Роборовский шел на правах старшего помощника. Главной его обязанностью был сбор ботанических коллекций и фотографирование, пришедшее на смену карандашу. Кроме того, он по возможности выполнял и все другие важные работы. 21 октября 1883 г. экспедиция вышла из Кяхты. Маршрут ее в 7800 км охватил огромную территорию малоисследованных и неисследованных территорий Внутренней Азии. Экспедиция с севера на юг пересекла пустыню Гоби, проникла к истокам Желтой реки, составлявшим многовековую загадку для ученых, прошла по северной окраине Тибета и, через Лоб-нор и бассейн Тарима, вышла к пределам России -- Караколу. Снова много нового и интересного за это двухгодичное путешествие увидел Всеволод Иванович. Многому и научился. Но одновременно он почувствовал, что для успешного изучения богатой и разнообразной природы Центральной Азии у него недостаточно специальных знаний, что нужно серьезно и глубоко готовиться к следующей экспедиции. Поэтому по возвращении в Петербург он усердно стал посещать зоологический и ботанический музеи, общался со специалистами по различным областям естествознания, старался не упускать малейшей возможности для пополнения знаний. Он всегда имел в виду пример своего учителя, Пржевальского, который, несмотря на очень большие познания в естественных науках, все же продолжал учиться, стараясь пополнить пробелы, как это было, например, перед отправлением в четвертую экспедицию, когда Николай Михайлович брал уроки по полевым геологическим исследованиям у И. В. Мушкетова. Участие Всеволода Ивановича в следующей, пятой, экспедиции Пржевальского было решено. Пржевальский оценил своего помощника, проявившего в обоих путешествиях подлинную страсть ученого и мужество воина. Он предполагал теперь поручать Роборовскому ответственные самостоятельные маршруты. Но... неожиданное несчастье нарушило все планы. Перед выступлением экспедиции из Каракола Николай Михайлович умер от брюшного тифа. Учителя не стало. Но экспедиция была снаряжена, и Географическое общество, видя в Роборовском уже хорошо подготовленного руководителя экспедиции, предложило ему ее возглавить. Однако Всеволод Иванович из-за чрезмерной скромности не считал себя достойным начальствования над экспедицией, которой предполагалось руководить его великому учителю. Отказался от начальствования по этой же причине в второй помощник Николая Михайловича П. К. Козлов, уже прекрасно зарекомендовавший себя с первого же путешествия в Центральную Азию. Начальствование экспедицией; было предложено известному и очень опытному русскому путешественнику, дважды проходившему по Центральной Азии, М. В. Певцову. Выступив 14 мая 1889 г. из Пржевальска (бывшего Каракола), экспедиция направилась к западу по прибрежной равнине Иссык-куля, повернула на юг, пересекла хребет Тянь-шань и через г. Яркенд дошла до урочища Тохта-хоп, откуда по пустынной равнине Южной Кашгарии двинулась к оазису Ния. От оазиса Ния через Кунь-лунь производились разъезды к югу и юго-востоку на плато Тибета. Из Северного Тибета экспедиция прошла к оз. Лоб-нор и через Кашгар, Токсун, Манас вышла к Зайсану. За эту экспедицию Роборовский произвел пять самостоятельных поездок. Первая поездка состоялась из Нии по северной дороге в Черчен и далее вверх по р. Черчен-дарье между хребтами Астын-таг и Токус-даван.. Вторая самостоятельная экскурсия Роборовского состояла из двух разъездов и была самой трудной из всех экскурсий экспедиции М. В. Певцова; проходила она по северной окраине Тибетского нагорья. В первый разъезд Роборовский перевалом Сарык-туз, в 5270 м, поднялся на Тибетское плато и, следуя к западу между его окрайними северными хребтами -- Астын-тагом и Узу-тагом, -- достиг верховьев Керии-дарьи, откуда был вынужден из-за огромных трудностей вернуться в Карасай, стоянку экспедиции. Маршрут этого разъезда проходил на высоте, близкой к 5 000 м, в труднейших условиях. Следующий разъезд Роборовского в эту местность проходил в еще более трудных условиях. На этот раз с ним поехал только самый выносливый из членов экспедиции, Бессонов. Никто из местных жителей не решился итти с Роборовский в эту высокую и холодную пустыню, где, как они говорили, царит смерть, удушье -- "ис-бар". Поднявшись вторично, после короткого отдыха в Карасае, на плато Тибета и перевалив хребет Узу-таг, Всеволод Иванович взял направление на юг по нагорной пустыне, покрытой низкими и узкими кряжами восточно-западного направления. Высота пустыни приближалась к 5000 м, растительность отсутствовала, каменистость и неровности дороги затрудняли движение, лошади не выдержали страшных трудностей и бескормицы и все, кроме одной, пали. Роборовский, пройдя на юг немного более 100 верст, был вынужден опять вернуться в Карасай. В отчете об этой поездке Роборовский писал {Труды Тибетской экспедиции, стр. 40--41.}: "На пути по нагорной пустыне мы не видели никаких животных, кроме нескольких усталых, изморенных антилоп оронго, шедших медленно к северу. Они были так утомлены, что не обращали на нас никакого внимания, проходя шагах в 50-ти от каравана. Это давало довод думать, что названные животные идут издалека и что нагорная пустыня, в которую мы вступили, простирается очень далеко на юг. Мы нашли в той же пустыне несколько черепов диких яков, но следов этих животных не встречали. Вероятно яки зашли случайно в эту ужасную страну и погибли в ней от голода. На ночлеге наши лошади жестоко страдали от сильного ветра со снегом, несмотря на войлочные попоны, и тряслись как в лихорадке, Мне в первый раз приходилось быть в такой дикой и ужасной пустыне, и желание познакомиться с ней завлекло меня быть может далее, чем следовало". Действительно, Роборовский и Бессонов с трудом, бросив попутно вещи, дошли с уцелевшей лошадью до ключей Сют-булак, где они оставили склад. Третья экспедиция началась от урочища Мандалык на р. Черчене. Роборовский пересек окрайние северные горы Кунь-луня и дошел до хребта Пржевальского (Акка-таг). Затем прошел 120 верст к востоку вдоль этого хребта, пересек долину между хребтом Пржевальского и северными цепями Кунь-луня и, перевалив эти цепи уже значительно восточнее, вышел затем к урочищу Мандалык. Следующий самостоятельный маршрут Всеволода Ивановича проходил также от урочища Мандалык, вдоль северного подножия хребта Алтын-тага (Астын-таг) и по нижнему течению Черчен-дарьи в селение Абдал на озере Лоб-норе. Наконец, пятая экскурсия Роборовского проходила от селения Курля по южному берегу озера Баграш-куль до селения Ушак-тала. Во время этих поездок, несмотря на исключительные трудности, он снял 2500 верст пути в масштабе 10 вёрст в дюйме, 200 верст в масштабе 5 верст в дюйме, определил координаты 13 пунктов и измерил высоты термобарометром и анероидом 34 пунктов, -- всё это в общем позволило нанести на карту 18 000 кв. верст неизвестных ранее местностей. В экспедиции М. В. Певцова Всеволод Иванович собрал около 7 000 экземпляров растений, в том числе было 700 видов. В результате участия в трех выдающихся экспедициях но Центральной Азии, проходивших в ее малоизвестных или совсем неизвестных частях, Роборовский 6 раз пересек с севера на юг и с юга на север внутреннюю часть Азиатского материка в пределах от 80 до 106 меридиана восточной долготы, и в этих же пределах прошел по ее южной окраине, Тибетскому нагорью, неоднократно переваливая окаймляющие его с севера хребты, с заходом до 32° северной широты. Он посетил самые различные области Внутренней Азии: степи и полупустыни северо-восточной Гоби, горячие пески Ала-шаня и Хамийской пустыни, побывал на голубом высокогорном озере Куку-норе и зарастающем тростниками Лоб-норе, прошел пыльные равнины и оазисы Джунгарии и Кашгарии, пересек могучие хребты Тянь-шаня и Кунь-луня, обследовал холодное плато Северного Тибета и истоки великих рек Голубой и Желтой. Всеволод Иванович хорошо представлял общий характер природы и населения посещенных им мест. Он усвоил организацию и технику полевых исследований и чувствовал себя уверенным и способным к самостоятельному и ответственному руководству экспедицией в новые, неисследованные районы Центральной Азии, завещанные ему и П. К. Козлову Пржевальским.
* * *
После плодотворных по своим результатам экспедиций в Центральную Азию Г. Н. Потанина и М. В. Певцова {Участником последней, как сказано выше, был В. И. Роборовский.} Русское Географическое общество решило снарядить еще две экспедиции для исследования ее отдаленных юго-восточных частей, включающих интереснейшую по природным условиям Сычуанскую провинцию собственно Китая. Начальствование над экспедицией, направлявшейся в пограничный Сычуани и Тангуто-Тибетскому нагорью район было поручено Г. Н. Потанину, а вторую предложили возглавить В. И. Роборовскому. Роборовский должен был пройти из Зайсанского поста {В действительности экспедиция начала свою деятельность от Пржевальска, а закончила в Зайсане.} в Сычуань на соединение с Г. Н. Потаниным и вернуться в пределы России новым путем. В план экспедиции входило также исследование Люкчюнской котловины. "Приняв крайне лестное для меня, но и ответственное поручение Русского Географического общества, -- писал В. И. Роборовский, -- и будучи уже знаком по предыдущим своим путешествиям с приемами исследования своеобразных во всех отношениях центральноазиатских стран, должен был озаботиться прежде всего соответствующим сформированием и таким снаряжением самой экспедиции, чтобы в ее устройстве не встретить недостатков, которые могли бы помешать гладкому ее ходу". Серьезный подход опытного начальника экспедиции к подбору спутников и снаряжения обеспечил ее успешную организацию. В качестве помощника с Всеволодом Ивановичем шел испытанный в совместных путешествиях товарищ и друг Петр Кузьмич Козлов. Другие помощники и спутники были привлечены в отряд по рекомендации авторитетных лиц. В снаряжении предусматривались малейшие мелочи, которые могли сыграть свою роль в трудной и полной неожиданностями экспедиционной жизни. 15 июня 1893 года из города Пржевальска, что стоит у берегов живописного альпийского озера Иссык-куль, вышел большой караван, возглавляемый возбужденным и радостным Всеволодом Ивановичем, полным уверенности в счастливом успехе предприятия. Впереди, подернутый голубоватой дымкой, смутно виднелся могучий Тянь-шань -- Небесные горы китайцев, -- манящий путешественника своей дикой и величавой красотой. А там... дальше -- чудились малоизведанные ущелья Нань-шаня, седые вершины Амнэ-мачина и Сычуань с ее неисчерпаемой пестротой жизни и красок, богатейшая провинция "Небесной империй"; заветная Сычуань, в которую так стремился его учитель Н. М. Пржевальский. С большим воодушевлением, со страстью поэта и романтика начал Всеволод Иванович свою самостоятельную жизнь путешественника но дальним странам. Вспоминая впоследствии эти первые радостные дни и охватившие его волнующие чувства исследователя, ощущающего свободу и близость нетронутой природы, Всеволод Иванович писал: "Да, мы покинули цивилизованную жизнь, полную всяких стеснительных, так называемых удобств, и начали новую свободную жизнь, полную наслаждений природою, в объятия которой мы с любовью предавали себя на три года... Мы с увлечением лазили по скалам, цепляясь за кусты и деревья, разыскивая для себя подходящей добычи, в удобных местах мы приседали и, отдыхая, наслаждались окрестными видами, вдыхая полной грудью ароматы изумрудных лугов, пестревших чудными цветами. Множество мелких пернатых певунов наперебой услаждали слух наш своими веселыми мелодичными песнями, под аккомпанемент соседнего ручья, журчавшего по камням и разбрасывавшего на нависшую в него траву брызги бриллиантов, отливающих на солнце всеми цветами радуги. Они без особой боязни перепархивали по ветвям черемухи, защищавшей нас от пригревавшего солнышка своею ароматною прохладною тенью. Расцвеченные разнообразными красками бабочки соперничали с цветами лугов по красоте, которою блистали на солнце. Шмели и трудолюбивые пчелы проносились жужжа мимо уха и напоминали о труде. По сине-голубому небу плыли кучевые облака, принимая странные формы, временами загораживая солнце. Но куда они плывут! Разве здесь не так хорошо, чтобы побыть еще?!.". Нет нужды подробно шаг за шагом рассказывать о маршруте и работе экспедиции -- читатель это прочтет в увлекательной книге путешественника. Здесь же следует только остановиться на основных моментах ее движения, до того дня, когда непредвиденный никем трагический случай преградил исследователям путь... Собирая богатые естественно-исторические материалы, экспедиция успешно двигалась вперед. Прошли и обследовали Восточный Тянь-шань, спустились в Люкчюнскую котловину, исследовали ее и организовали в ней метеорологическую станцию; от Люкчюна северной окраиной Хамийской пустыни прошли в Нань-щань и с богатыми коллекциями, гербариями и заполненными дневниками пришли к Амнэ-мачину. Большие трудности и опасности были преодолены, дружный отряд находился недалеко от Сычуани, еще каких-нибудь 120--150 верст и она примет усталых путников, доставит им заслуженный отдых и радость удачи. Но в тот момент, когда все были уверены в близком достижении основной цели своего путешествия, случилось несчастье. В ночь на 28 января 1895 года с В. И. Роборовским произошел удар. Болезнь парализовала всю правую часть тела: лицо перекосилось, правая рука и нога отнялись, язык не слушался, сознание ежеминутно терялось. С ужасом думал Всеволод Иванович в короткие мгновенья прихода памяти о судьбе своего детища -- незаконченной экспедиции. Казалось, что все перенесенные трудности и лишения, опасности, все было напрасно, -- экспедиция не завершит намеченных работ, а собранные уже материалы не будут им обработаны. В эти минуты, когда перед глазами больного путешественника стояла смерть, в первую очередь возникла мысль у него не о личной судьбе, а о судьбе экспедиции. Впоследствии, в своем отчете, он писал: "Масса всевозможных мыслей толпилась в беспорядке в больной голове; постоянные потери сознания обрывали их, они лезли снова и снова прерывались обмороками и т. д. Но все-таки я не допускал мысли о том, что это задержит наше движение в Сычуань, и нарочно старался думать о чем-либо другом; но одна и та же назойливая мысль, не развиваясь дальше, не покидала мозг. Возможность выполнения задачи, намеченной и взлелеянной еще в Петербурге, вызывала молчаливые слезы, сердце невыносимо больно сжималось, от этой боли спиралось дыхание, на лбу выступал пот, наступал обморок и, как только он проходил, все начиналось снова. Помириться с этой мыслью мне казалось невозможным, и я боролся с нею до первого обморока, а по приходе в чувство в голове страшная боль, словно тысячи фабричных молотов работали наперебой; голова кружилась и, казалось, что катишься в какую-то бесконечную пропасть". Дни шли, приступ не отпускал больного, становилось ясно, что болезнь имеет затяжной характер. Как ни тяжело было Роборовскому повернуть обратно от близкой цели своего путешествия, но жестокая действительность заставила принять такое решение. Он не мог ставить под угрозу судьбу уже достигнутых результатов работы, не мог рисковать жизнью и благополучием членов отряда, для которых задержка где-либо с больным в оставшейся самой трудной части пути до Сычуани, среди суровой природы, могла привести к печальному исходу. Решение повернуть обратно было принято. 5 февраля, после некоторого облегчения, наступившего в болезни начальника экспедиции, отряд повернул в обратный путь. Медленно, очень короткими переходами начали двигаться на родину. Всю силу своей большой воли собрал Всеволод Иванович, чтобы заставить себя тащиться и не быть обузой товарищам. Болезнь начальника не остановила научных работ: попрежнему собирались коллекции, производилась проверка записанных ранее материалов и сбор новых. Понемногу недуг отпускал Роборовского, и экспедиция стала двигаться быстрей, объем работ расширялся; наконец, он и сам уже мог самостоятельно и свободно двигаться, а в дальнейшем и совершать довольно продолжительные разъезды для посещения и обследования наиболее интересных мест... Через 30 месяцев по выходе из Пржевальска экспедиция вышла на перевал Цаган-обо, за которым раскинулась родная русская земля.
* * *
Несмотря на незаконченность намеченного маршрута, результаты работ экспедиции и весь собранный ею естественно-исторический материал были велики и важны для науки. Следуя по Восточному Тянь-шаню, экспедиция собрала дополнительные географические материалы по этой части Тянь-шаня и обследовала никем еще из европейцев не посещенный Большой Юлдус {Малый Юлдус прошел Н. М. Пржевальский во время второй центральноазиатской экспедиции.}. Исследованиями путешественника было установлено, что Большой Юлдус -- высокая платообразная межгорная впадина, по которой протекает река Хайдык-гол с ее западным притоком Ихэ-Юлдус-голом. Долина протянулась с запада на восток на 120--130 верст и в ширину до 30--40 верст. С севера ее ограничивает хребет Нарат высотой до 3500--4000 м, окаймляющий своим восточным продолжением также и северную сторону котловины Малого Юлдуса. С юга Большой Юлдус отделяется рядом снежных хребтов Тянь-шаня от Кашгарии. Впадина Большого Юлдуса (а также и его северо-восточное продолжение -- Малый Юлдус) некогда представляла дно альпийского озера, воды которого прорвали себе на востоке проход к озеру Баграш-куль. Средняя высота долины около 2400 м. С окружающих гор сбегают реки, делающиеся полноводными и бурными во время дождей. Поверхность Большого Юлдуса болотистая, покрыта роскошными лугами, на которых пасутся стада, принадлежащие монголам-торгоутам. Другим, более важным, результатом работ экспедиции было обследование Нань-шаня. После работ Пржевальского и Роборовского в Нань-шане, в связи с данными геолога В. А. Обручева, закончена была научная рекогносцировка этой огромной горной системы. Была выяснена орография Нань-шаня, являющегося частью северной ветви Кунь-луня. На западе Нань-шань соединяется с Кунь-лунем посредством хребтов Анембар-ула и Алтын-таг, а на востоке примыкает к Кунь-луню в верховьях Хуан-хэ. Хотя геологически Нань-шань представляет единое целое, но по физико-географическим условиям его принято по почину его первоисследователя, Пржевальского, делить на Западный и Восточный. В Западном Нань-шане В. А. Обручев при его пересечении к юго-западу от Сучжоу насчитал семь хребтов -- Рихтгофена, Толай-шань, Да-сюэ-шань, Е-ма-шань, Гумбольдта, Риттера и западное продолжение Южно-Кукунорского хребта. Восточный Нань-шань по его словам состоит из целого ряда отдельных горных хребтов, но ни один из них не имеет общего названия на всем протяжении. Общая длина Нань-шаня около 1000 км, а ширина превышает 300 км. Образующие его горные хребты расположены кулисообразно, между ними -- широкие продольные долины или с протекающими по ним реками, или же сухие. Западный Нань-шань выше, обильнее вечными снегами, имеет высокие пустынные долины; в нем отсутствуют древесные формы, беден животный мир. Восточный Нань-шань изобилует скалами, высоких пустынных долин нет. Растительность богатая, особенно на северных склонах, покрытых густыми тенистыми лесами; альпийская область занята прекрасными лугами. Животный мир разнообразится значительно большим количеством видов. Большая разница в физико-географических условиях между Западным и Восточным Нань-шанем по наблюдениям Пржевальского объясняется воздействием на последний китайского муссона, который не захватывает Западного Нань-шаня. Наконец, Роборовским была подробно обследована Люкчюнская котловина и, что главное, проведены там двухлетние систематические метеорологические наблюдения. По описаниям путешественника Люкчюнская, или Турфанская, котловина представляет собой огромную плоскую впадину, расположенную в Восточном Тянь-шане. На севере от нее тянутся с запада на восток хребты главной водораздельной цепи Восточного Тянь-шаня, уходящие за линию вечного снега у горы Богдо-ула. На юге изогнулся невысокой грядой хребет Чоль-таг -- это совершенно безводные, пустынные и безжизненные горы. На западе к котловине спускаются сильно пониженные смыкающиеся отроги окаймляющих ее с севера и с юга гор Даванчипа и Чель-тага. На востоке ее замыкают обширные малоподвижные пески Кум-тау (Кум-таг). Центральная часть долины занята солончаком, к которому от горных отрогов спускается галечная пустынная равнина. На юго-востоке солончака раскинулось соленое озеро Боджанте. Вся впадина расположена ниже уровня моря, и у озера Боджанте имеет по измерениям Роборовского самую низкую отметку, равную -- 130 м. По северной, восточной и западной окраинам котловины расположены оазисы, населенные тюрко-монгольским народом чанту. На арыках и карызах чанту занимаются земледелием, возделывая сорго, пшеницу; кунжут, хлопок, ячмень, овощи, арбузы, дыни. В результате двухлетних метеорологических наблюдений, проведенных экспедицией Роборовского в Люкчюне, выяснились ее исключительно интересные в климатическом отношении особенности: "...годовой ход давления, т. е. разность между средними месячными давлений в июле и в январе, равняется почти 30 миллиметрам, величина, вероятно крайняя для всего земного шара. В декабре, январе и феврале максимум давления в Азии находится в центре континента. Суточные колебания в этом центре также велики, как в некоторых тропических странах. Температура летних месяцев очень велика, в среднем для июля она приравнивается к Сахаре и предельная высокая в 48° тоже наибольшая для всей Азии {В настоящее время известно, что в Средней Азии отмечены два случая с температурой 50°.} (на солнце 64°). По сухости и по бедности осадков Люкчюнская впадина также представляет крайность" {Главнейшие результаты метеорологических наблюдений на станции, устроенной Имп. Русским Географическим обществом в притяншанской Центральноазиатской впадине в городе Люкчюне. А. А. Тилло (Изв. ИРГО, том XXXV, 1899 г., вып. 1).}. За 30 месяцев работы экспедиция прошла 16 000 верст, в значительной части по малоисследованным и неисследованным местностям Центральной Азии. На протяжении всего пути проделана топографическая съемка, основывающаяся на 30 определенных экспедицией астрономических пунктах. Вычисленные долготы и широты отличаются достаточно высокой точностью. В результате съемочных работ экспедиции было нанесено на карту 222 000 кв. верст земной поверхности. Среди привезенных коллекций было 250 шкур и 30 скелетов редких животных, 1200 птиц, 450 экземпляров пресмыкающихся и рыб, 30000 насекомых. В ботанических сборах насчитывалось 1300 видов (25 тысяч экземпляров), были привезены семена 300 культурных и дикорастущих растений, 350 образцов горных пород составляли геологическую коллекцию. Дневники и предварительные отчеты, присылавшиеся в Географическое общество, включали массу сведений о жизни животных и растений, об их местообитании и условиях существования. Различные этнографические материалы дополнили данные прежних путешественников: Пржевальского, Потанина, Певцова и др. о малоизвестных народах внутренних частей Азии, а привезенные археологические находки, в том числе уйгурские письмена и книги на языках народов Турфанской (Люкчюнской) впадины, побудили Географическое общество послать туда специальную экспедицию с Д. А. Клеменцем во главе, за которой последовали немецкая, английская и французская экспедиции.
* * *
В. И. Роборовский -- ученик Н. М. Пржевальского. Его самостоятельная исследовательская работа 1893--1895 гг. была прямым продолжением работ Пржевальского по изучению природы и населения Центральной Азии. Общий характер и частные методические установки в его научной работе целиком сходны с методами его учителя. Ввиду рекогносцировочного характера исследований, проводимых в Центральной Азии, Роборовский также ставил своей основной задачей сбор фактического материала, обобщая и суммируя который, ученые могли бы делать выводы и построения. И он был прав. Ибо невозможно при таком ограниченном времени, которым располагал путешественник-рекогносцировщик, уделять внимание деталям, хотя и очень важным. При средней дневной скорости движения в 25--30 верст в трудных топографических иклиматических условиях времени и сил едва хватало на съемку местности и сбор образцов геологических, растительности и животного мира. В качестве верного и оправдавшего себя способа исследований Роборовский применял дальние разъезды. Это позволяло охватывать значительные площади не только их однократным линейным пересечением, но несколькими. Кроме того, во время разъездов начальника экспедиции и его помощника на месте расположения оставленного лагеря велись систематические метеорологические и климатические наблюдения. Это был замечательный прием научной работы, давший чрезвычайно ценный материал, заслуживший высокую оценку ученых. Этнографические наблюдения и записи велись попутно, в маршрутах, или в дни стоянок у селений и городов. Но, ведь, понятно, что дать безупречный, очень точный и объективный материал о том или ином народе на основании изучения его в течение недели или нескольких совершенно невозможно. Он будет зависеть во многом от случайностей. Об этом надо помнить и иногда критически относиться к написанному. Как путешественник Роборовский во многом уступает Пржевальскому. Первоисследователь Центральной Азии был вообще личностью необыкновенно одаренной. Его специальная географическая подготовка и знания в естественных науках были очень велики, поэтому сравнивать с ним какого-либо путешественника трудно, скорее можно говорить только о более или менее удачном продолжении его деятельности другими. Роборовский, к его чести, достиг в этом успеха. И конечно, не будет принижением его заслуг, если придется отметить отсутствие у талантливого ученика того, что имеется у великого учителя. Роборовский, как и Пржевальский, удачно совмещал в себе зоолога, ботаника. Этого требовал в то время рекогносцировочный характер географических работ в Центральной Азии. Специалистов по различным разделам наук в помощь начальнику экспедиции не давали. В связи с этим интересно отметить, что Роборовский, как и Пржевальский, был более сильным в определении и характеристике растительности и животного мира и в климатических наблюдениях. Этим и объясняется то, что его ботанические и зоологические сборы и наблюдения по климату посещенных им местностей составляют главную ценность всего собранного материала. Геологические же исследования у ученика, так же как и у его учителя, были сравнительно слабее. Но у Пржевальского помимо сбора образцов горных пород и набросков орографических схем имеются попытки дать историю образования горного района, впадины, озера. Он дает также интереснейшие географические сравнения, например, Тянь-шаня и Нань-шаня в отчете о Лобнорском путешествии, приводит свои обобщения климатических наблюдений и выводы о климате Центральной Азии в книге "Монголия и страна тангутов", дает свои точки зрения на различные географические явления. Такой широты мысли у Роборовского в его книге мы не встретим. Но стремление к охвату всего круга географических вопросов, касающихся описываемой страны и всех сторон жизни населяющего ее народа, читатель проследит на страницах всего его труда. Сделано это с любовью, знанием дела и в максимально возможных для него пределах. Климатические, точнее -- метеорологические наблюдения, а также и гипсометрические, в исследованиях возглавлявшейся Роборовским экспедиции занимают особое место. По отзыву А. А. Тилло, бывшего тогда в Географическом обществе председателем отделения математической географии, "заслуги В. И. Роборовского по метеорологии и гипсометрии из ряда выдающиеся" {Доклад А. В. Григорьева "Комиссии по присуждению медалей Отделения статистики". Отзыв действ. члена ИРГО А. В. Григорьева о трудах В. И. Роборовского и П. К. Козлова по исследованию Центральной Азии", на присуждение Константиновской медали. Отчет ИРГО за 1897 г. Приложения.}. Если исследования В. И. Роборовского в общем проводились по разработанным Н. М. Пржевальским способам и приемам, то в области метеорологических и климатических исследований работы экспедиции Роборовского были новой ступенью в исследованиях природы дальних стран. Организация постоянной метеорологической станции II разряда в Люк-чюне и целый ряд станций со сроком работы до 4 месяцев представляют важнейшее достижение экспедиции. В течение двух лет Люкчюнская станция проводила наблюдения всех метеорологических элементов, что дало совершенно новые данные для климатологии Внутренней Азии. По этим наблюдениям стало возможным проводить на карте Центральной Азии изобары с точностью 1--2 или 3 миллиметров, вместо точности до 10--20 мм, которая допускалась прежними данными. Это было огромным успехом географии. Центральное положение Люкчюнской впадины на Азиатском материке и абсолютная высота, очень близкая к уровню моря, увеличивают ценность всех наблюдений, так как это позволило проводить изотермы и изобары без предварительной обработки для приведения к уровню мирового океана". В том же отзыве А. А. Тилло говорится: "Весьма важны многочисленные определения Роборовского и Козлова. Их было более 400 и притом некоторые основные пункты определены многократными наблюдениями стационарного характера, каких в Азии даже у Пржевальского почти не было. Впервые во время экспедиции барометр наблюдался 3 раза в сутки и только теперь мы имеем суточный ход давления в самом центре Азии. Многочисленные высоты и отдельные определения метеорологических явлений примыкают к этим стационарным наблюдениям, что делает дневники по метеорологии и гипсометрии гораздо более ценными, чем все прежде доставленные сведения этого рода из тех же стран". К сожалению, ботанические и зоологические сборы путешественника до сего времени не обработаны. Дать полную характеристику или систематические описания растительности и животного мира без научной обработки этих материалов не представляется возможным. Приходится ограничиться только очень краткой оценкой коллекций и заметок Роборовского по разделам ботаники и зоологии, используя для этого отдельные замечания специалистов. Коснемся сначала деятельности Роборовского как ботаника. По высказываниям В. Л. Комарова в "Некрологе В. И. Роборовского" (Изв. СПб. Ботанич. сада, No 4--5, 1911) труды путешественника способствовали созданию единственного в своем роде центральноазиатского гербария. В этом же некрологе В. Л. Комаров указывает на обилие ботанических сборов Роборовского, умелый их подбор и на богатство "своеобразными, лишь однажды собранными представителями". В. И. Липский ("Биография и литературная деятельность ботаников и лиц, соприкасавшихся с Имп. Ботаническим садом", в. 1, 1913, СПб) отмечает тщательность, с которой В. И. Роборовский записывал все необходимые данные к взятому в гербарий растению. На ярлыках всегда указаны дата, местонахождение экземпляра, высота местности, почва, окраска цветов, степень покрытия почвы растением (редко, часто, сплошь). К этому добавим, что в дневниках и отчете путешественника часто встречаются дополнительные записи, характеризующие то или иное растение, особенности его строения и вегетационного периода в зависимости от неблагоприятных условий -- ранних морозов, ветров, сухости или, наоборот, излишнего увлажнения почвы и т. д. Все эти заметки Роборовского очень ценны. Они помогут ученым при обработке ботанических материалов и коллекций путешественника восстановить картину распространения растений, их сообществ, периодов жизнедеятельности и приспособляемости к условиям среды. Обработанные коллекции также послужат необходимым материалом к систематическому описанию флоры Центральной Азии. Ботанические коллекции Роборовского хранятся в Ботаническом институте им. В. Л. Комарова Академии наук СССР. Количество растений в этих коллекциях достигает 25 тысяч экземпляров, среди которых насчитывается 1800 видов. В III томе "Трудов" Роборовского приведен лишь предварительный список, состоящий из 352 родов цветковых растений, которые относятся к 80 семействам и заключают 252 вида тибетской и 1103 вида монгольской флоры. Несомненно, что при обработке гербария будут описаны новые виды растений, и заслуги Роборовского перед наукой еще более возрастут. Для характеристики зоологических сборов В. И. Роборовского воспользуемся материалом, любезно предоставленным нам А. Г. Банниковым. "Зоологические коллекции, собранные В. И. Роборовским, представляют несомненный интерес. Если Н. М. Пржевальский и П. К. Козлов в своих сборах уделяли особое внимание птицам, то В. И. Роборовского интересовала не только эта группа. Но и в ряду интересных птиц,тсобранных лично В. И. Роборовским во время его путешествий, оказались новые формы; к числу таких относится, например, горный вьюрок Роборовского, описанный еще Н. М. Пржевальским. В. И. Роборовским были собраны значительные коллекции млекопитающих, в том числе и мелкие мышевидные грызуны, часто ускользающие от внимания других путешественников, несмотря на то, что как раз эта группа представляет большой зоогеографический интерес. Так особенно интересны были сборы 1894 года в Нань-шане. Здесь, в ряду добытых млекопитающих, оказалось шесть новых форм. Среди них особого внимания заслуживают хомячки, особенно Phodopus roborovskii, описанный К. А. Сатуниным. Этот вид представляет собой единственную, древнюю, песчаную форму из группы хомячков с интересными приспособительными чертами к условиям существования в незакрепленных песках. Интересны собранные в Нань-шане новые полевки и песчанки. Одной из самых замечательных находок является карликовый пятипалый тушканчик Cardiocranius paradoxus, вначале описанный как новый род, а впоследствии выделенный Б. С. Виноградовым в особое подсемейство. Это очень древнее подсемейство, видимо произошедшее от основного ствола тушканчиков еще в миоцене, совмещает крайне примитивные черты наравне с чертами специализации. Находка В. И. Роборовского позволила впервые с уверенностью говорить о Центральной Азии, как о колыбели еще третичной пустынной фауны. Интересны сборы В. И. Роборовского и по другим группам животных. Сборы рыб, амфибий и рептилий, до сих пор лишь предварительно обработанные, содержат большое число новых форм. Многие из них были описаны Я. Бедрягой в честь Всеволода Ивановича. К числу таких относятся, например, удавчик, геккон, круглоголовка, ящурка, носящие имя Роборовского. Наконец В. И. Роборовский не оставлял без внимания и беспозвоночных животных. В частности им проведены большие сборы насекомых, в том числе жуков и бабочек. Последняя группа, собранная особенно полно, послужила материалом для ряда специальных и общих зоогеографических работ". Большое внимание уделял Роборовский в своих наблюдениях населению, хотя это было трудно делать и по незнанию местных языков и по вышеуказанной причине, т. е. беспрерывному движению е остановками на сроки, недостаточные для наблюдений подобного рода. В записях путешественника примечательна его внимательность и к внешнему облику, и к духовной жизни и быту описываемого народа, вплоть до мельчайших деталей в их одежде и постройках. Он пишет о людях с чувством симпатии, без того ничем не оправданного чувства превосходства, которое наблюдается у многих иностранных путешественников, таких, как Стенли, Свен-Гедин, в их описаниях путешествий. Нельзя, например, не обратить внимание на то, как любовно Роборовский рассказывает о детях чанту, невольно заставляя полюбить эту ватагу нагих беззаботных ребят. В "Трудах" Роборовского можно видеть, что Роборовский во время путешествия всюду пользовался уважением и гостеприимством. Случаи недружелюбного отношения к экспедиции, которое, кстати говоря, искусственно возбуждалось китайскими колонизаторами, были редки. Но и в этих случаях отношение к экспедиции со стороны местных жителей быстро менялось в лучшую сторону, как только Роборовский сближался с людьми, и та узнавали, что перед ними дружественный русский путешественник. Так было в Восточном Туркестане, так было и в Тибете, несмотря на то, что в Тибете чувство ненависти к чужестранцам, помимо подстрекательства китайцев, дополнялось еще тем, что тибетцы ревниво оберегали свои земли от проникавших к ним из Индии, англичан, которые уже не раз пытались подчинить их своему влиянию. Не зная же русского языка, тибетцы не всегда могли отличить русских от англичан. Нельзя не остановиться на некоторых существенных недостатках в этнографических наблюдениях Роборовского. Путешественник не вникал в анализ общественных отношений и классовой структуры общества; дальше простого перечисления отдельных социальных групп города или селения -- купечества, ремесленников, крестьян -- он почти не идет, лишь изредка отмечая кабалу, в которой крестьяне находились у купцов, или безграничную власть князей. В этом сказывается отчасти и неподготовленность Роборовского к этнографическим наблюдениям и, несомненно, ограниченность его мировоззрения, хотя он и жил в годы, когда марксизм распространялся и развивался в России, а борьба классов была более острой, чем в какой-либо другой стране. Но от всего этого Роборовский был далек. Отсталостью Роборовского в политических взглядах объясняется то, что он, проезжая поселками Семиреченского казачества и отмечая крайнюю нищету казаков и их невежество, не вникает в причины, поставившие трудолюбивого русского человека в такое бедственное положение; он видит корень зла в их "лени". Н. М. Пржевальский оказался более наблюдательным, когда еще в 1870 г. с горечью описывал подобную картину в жизни уссурийского казачества {Путешествие в Уссурийском крае. Географгиз, 1947, стр. 222--226.}. Он указывал и причины, которые, по его мнению, привели к тому, что казаки опустились, стали нищи и, как он говорит, "ленивы". К этим причинам он относит, говоря его словами, насильное поселение казаков на Уссури, неумные действия царской администрации по устройству казачества в новых, отдаленных от родины, краях и отсутствие настоящей заботы о поселенцах со стороны этой администрации. Можно с уверенностью сказать, что эти причины имели место и в судьбе Семиреченского казачества, что осталось незамеченным Роборовский. Роборовский не скупился на резкие слова, давая характеристики китайцам, с которыми ему приходилось встречаться. Он говорит об их жадности, хитрости, ненависти к чужестранцам. Понятно, что эти отрицательные качества ни в коей мере не являются чертами, присущими китайскому народу. Путешественник имел дело с определенными социальными группами китайцев, с людьми, ушедшими с родины в китайские колонии за легкой наживой за счет угнетаемых народов. Перечисляя китайское население города Данкыра, наблюдательный Роборовский пишет, что: "коренные, т. е. постоянные жители города Данкыра состоят из китайцев: купцов, начальства, солдат, различных предпринимателей, актеров и аферистов...". Мы видим, что это люди, в большей части оторвавшиеся от трудовой деятельности, для них труд, совесть и честь не являются добродетелями. Были, конечно, в колониях Китая и представители честного трудового китайского народа, но их против всех чужестранцев восстанавливали те же чиновники и купцы, боявшиеся потерять власть в колониях и объекты для грабежа. Пишет Роборовский и об ужасном состоянии китайской армии, ее распущенности, деморализации и неспособности к боевым действиям. Это совершенно закономерно. Армия, руководимая неграмотными, бездарными и алчными людьми, не могла быть иной. В книге "Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки" Н. М. Пржевальский рассказывает о том, как главнокомандующий китайской армии, направленной для борьбы с восставшими дунганами, Дзо-цзун-тан, не только не боролся с курением опиума в среде солдат, но сам обыкновенно сразу закупал у купцов весь привозной опиум, а затем на время запрещал его привоз с тем, чтобы продавать солдатам по двойной цене. После сказанного становится ясным, почему у Роборовского так нелестны характеристики китайцев, встреченных им в Западном Китае. Лучшие духовные качества китайского народа мы можем видеть в революционном Китае. Китайский свободолюбивый народ успешно освобождает свою землю от власти реакционного гоминдановского правительства, развязавшего при поддержке американских империалистов гражданскую войну. Народно-революционная армия Китая тесно связана с народом и, руководимая идейными и одаренными людьми, показывает примеры дисциплины и героизма в справедливой борьбе с продажными войсками Чан-Кай-ши, которые отстаивают старый, отживший мир, порождающий эксплоататоров и тунеядцев. К сказанному о китайских колонизаторах следует добавить, что Роборовский правильно отметил разлагающее влияние их "цивилизации" на монголов. Многие отрицательные качества, которые путешественник наблюдал у некоторых встречавшихся ему монголов, он прямо приписывает чуждому, нездоровому воздействию китайских колониальных чиновников, купцов, аферистов, которые в корыстных целях спаивали простодушных кочевников, приучали их к азартным играм, курению опиума и подавали им пример к легкой наживе торгашеством и обманом. Но колонизаторы, вместе с местными феодалами и духовенством, не смогли внести разложения в массы монгольского народа, подавить в нем чувство собственного достоинства и стремление к свободе. Ныне в Монгольской Народной Республике монгольский народ, сбросив власть чужеземных эксплоататоров и местных князей и духовенства, успешно идет по пути строительства новой жизни в своей независимой, свободной от эксплоатации стране. Несмотря на отдельные недостатки в этнографических наблюдениях Роборовского, они все же интересны. Портреты жителей Центральной Азии, данные путешественником, ярки, выразительны, а описания их быта, несомненно, очень ценны. Заканчивая нашу краткую характеристику научных заслуг путешественника, мы приведем заключительные слова А. В. Григорьева, ученого секретаря Географического общества, который воспользовался для доклада "Комиссии по присуждению медалей Отделения статистики" отзывами А. А. Тилло и других виднейших специалистов о работах экспедиции В. И. Роборовского. Он закончил свой доклад следующими словами "...Эта экспедиция -- одна из замечательнейших и плодотворнейших экспедиций новейшего времени... результаты ее поистине велики" {Доклад А. В. Григорьева "Комиссии по присуждению медалей Отделения статистики". Отзыв действ. члена ИРГО А. В. Григорьева о трудах В. И. Роборовского и П. К. Козлова по исследованию Центральной Азии, на присуждение Константиновской медали. Отчет ИРГО за 1897 г. Приложения.}.
* * *
В ряду путешественников, которыми гордится наш народ, В. И. Роборовский занимает видное место. Его научные достижения заслужили прекрасную оценку ученых обществ. За великолепные и богатые ботанические сборы Всеволод Иванович был избран почетным членом Ботанического сада. Около десятка растений, названных его именем, будут хранить память славного путешественника. За плодотворное участие в экспедиции Н. М. Пржевальского в 1879--1880 гг. Всеволоду Ивановичу была присуждена Географическим обществом Малая золотая медаль. В 1892 г. после путешествия с М. В. Певцовым его наградили большой серебряной медалью им. Н. М. Пржевальского. В 1897 году за экспедицию 1893--1895 гг. Географическое общество дало Всеволоду Ивановичу высшую свою награду -- Константиновскую медаль. Говоря о научных заслугах В. И. Роборовского в экспедиции 1893--1895 гг., необходимо сказать, что успехом в своей научной деятельности он в огромной мере обязан товарищам и спутникам по экспедициям, и в первую очередь Петру Кузьмичу Козлову, опытному путешественнику, преданному делу исследования Центральной Азии, который превосходно провел значительную долю научных наблюдений и успешно руководил экспедицией в отсутствие Всеволода Ивановича в разъездах и во время его болезни; В. Ф. Ладыгину, усердно помогавшему в сборе научных материалов, оказавшему экспедиции большую помощь знанием китайского и тюркского языков; Шестакову, который с большим чувством ответственности провел двухгодичные наблюдения на метеорологической станции в Люкчюне; Иванову, значительно облегчившему своей опытностью экспедиционные трудности, и другим членам отряда, которые всемерно способствовали успеху дела. Роборовский и сам это прекрасно понимал и не даром он, заканчивая свои "Труды", с тяжелым чувством вспоминает о минутах прощания со своими спутниками после расформирования отряда: "мы с грустью провожали своих товарищей -- солдат и казаков к их служебным частям и, может быть, чтобы не встретиться со многими никогда более. Не легко было следить за уносившимися тройками, увозившими от нас людей, с которыми в течение почти трех лет мы делили все труды, лишения и все радости нашей счастливой страннической жизни, направляемой всеми единодушно для этой общей задачи -- выполнения целей экспедиции!" На экспедиции 1893--1895 гг. деятельность В. И. Роборовского как путешественника была закончена. Тяжелый недуг не позволил ему больше принимать участие в экспедициях, и он занялся составлением отчета о своем путешествии и подготовкой его к изданию. Но и-это тяжело больному, измученному болезнью страдальцу, давалось с большим трудом. С 1900 года болезненные припадки стали следовать один за другим, оильыый организм Всеволода Ивановича не успевал справиться с одним припадком, как наступал новый. Больной уже с трудом говорил, это заставило его удалиться в Тараки и там проводить свои печальные годы в борьбе с жестокой болезнью. Только богатырский организм путешественника смог так долго сопротивляться тяжелому недугу. Умер Всеволод Иванович 23 июля 1910 года в Тараках. По воспоминаниям очевидца, видевшего Всеволода Ивановича в последние годы жизни в Петербурге в 1898--1899 гг., Роборовский, несмотря на свою болезнь, был тогда еще строен; его высокий рост и пропорциональное сложение говорили о природной силе и крепости организма. Лицо с русыми волосами и русой бородкой было болезненно, но мужественно и красиво. Простой, негордый, от природы веселый и остроумный характер Всеволода Ивановича сразу располагал к нему. Всегда вокруг него создавались кружки зачарованных его словами слушателей, которых он заражал своей энергией и страстью к путешествиям, большой любовью к природе. Его мысли и слова всегда были проникнуты чувством восхищения перед своим учителем Н. М. Пржевальским, заветам которого он был предан до бесконечности {Этими сведениями я обязан Дмитрию Константиновичу Иванову, сотруднику Центральной картографической фабрики им. Дунаева, который в 1898--1899 гг. был учеником картографического заведения Руднева в Петербурге, где В. И. Роборовский готовил к изданию карты своего путешествия.}. В Известиях Русского Географического общества {ИРГО, том XLVI, выпуск VIII--X, стр. 367, 1910 г.} имеются проникнутые сердечным чувством строки, посвященные В. И. Роборовскому: "Его любовь к природе, к человеку, его редкий по своей скромности характер, внушали к нему уважение и искреннюю любовь не только его родственников, благоговевших перед его именем, не только близко его знавших и приходивших с ним в общение людей, но и среди крестьян, которые на всю округу, от мала до велика, сохраняют о нем самую нежную почтительную память". В селе Овсище, в 5 верстах от Тараков, где похоронен В. И. Роборовский, стоит скромный памятник славному путешественнику, о котором с уважением всегда будет помнить наш народ.
* * *
"Труды экспедиции по Центральной Азии" написаны Роборовский под влиянием превосходных книг Н. М. Пржевальского. Это сказывается как на отборе и расположении материала, так и на самой литературной форме. Изложение "Трудов" имеет повествовательный характер -- все описано так, как происходило в действительности в течение тридцати месяцев изо дня в день Нет ничего лишнего, что рисовало бы идиллически картину его путешествий по далеким странам, и, наоборот, ничего нет, что выставляло бы автора в роли героя, преодолевающего сказочно трудные препятствия. Автор не приукрашает, не усугубляет. Повествование иногда прерывается главами, содержащими полное географическое описание отдельных районов и их населения, или поэтическими страницами, посвященными особенно тронувшим путешественника картинам природы или события... Эти как бы нарушения повествовательного характера книги только увеличивают ее ценность, так как первые -- главы с полным географическим описанием районов -- преподносят читателю материал в обобщенном виде, облегчая его понимание, а вторые -- поэтически написанные страницы -- придают книге большую художественность. Язык автора красочен, прост, не загроможден трудными оборотами с ненужными "учеными" словами. Это делает книгу легко доступной и интересной большому кругу советских читателей. Книга В. И. Роборовского вышла в 1900--1901 годах под названием "Труды экспедиции Императорского Русского географического общества по Центральной Азии, совершенной в 1893--1895 гг. под начальством В. И. Роборовского". Вышла она в трех частях: Часть I (в трех выпусках) -- представляет отчет начальника экспедиции В. И. Роборовского; Часть II -- Отчет помощника начальника экспедиции -- П. К. Козлова; Часть III -- Специальный сборник "Научные результаты экспедиции В. И. Роборовского". Настоящим изданием в свет выходит только первая часть "Трудов" под заглавием, для удобства издания, "Путешествие в Восточный Тянь-шань и в Нань-шань". Эта часть, обобщающая работу экспедиции, изложена в широко доступной интересной форме, удачно сочетающейся с богатым научным содержанием. Текст издания почти полностью сохранен, за исключением малых сокращений в первой главе, касающихся распределения обязанностей в отряде, работы повара, дежурного, и некоторых легенд и сказок. Исключены и списки цен на товары, приводимые в некоторых главах. Географические названия, мало отличающиеся по написанию от современных, оставлены без изменения. Там, где они изменились и их современное написание выглядит иначе, -- рядом в квадратных скобках проставлены современные названия. В книге помещены две карты: 1. -- "Центральноазиатские экспедиции Н. М. Пржевальского и М. В. Певцова, в которых участвовал В. И. Роборовский". 2. -- "Маршруты экспедиции В И. Роборовского по Центральной Азии в 1893--1895 гг.", выполненная по карте, приложенной к первому изданию "Трудов", но с некоторой генерализацией географических элементов и изменением условного знака "болото" на знак "солончак" в таких типичных солончаках, как Цайдам, Сыртын. На карту "Центральноазиатские экспедиции Н. М. Пржевальского и М. В. Певцова, в которых участвовал В. И. Роборовский", не нанесены маршруты пяти самостоятельных разъездов В. И. Робовского, что объясняется мелким масштабом карты, не позволившим нанести линии коротких маршрутов. При пользовании картой "Маршруты В. И. Роборовского по Центральной Азии в 1S93--1895 гг." необходимо помнить, что градусная сеть имеет начальный меридиан от Пулкова, так, как это было в первом издании карты. Для иллюстрации книги использованы девять иллюстраций из первого издания "Трудов" и две, представляющие собственные рисунки В. И. Роборовского, взяты из книги Н. М. Пржевальского "Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки". В конце книги редактором помещены списки проверенных специалистами латинских названий растений и животных, имеющихся в тексте книги, соответствующие современные их латинские и русские названия. Приложена также таблица перевода старых мер, применявшихся Роборовским, в современные. Даты, проставленные в книге по старому стилю, оставлены без изменения. Редактор приносит глубокую благодарность зоологу А. Г. Банникову и ботанику Л. Е. Родину, взявшим на себя труд проверки латинских названий животных и растений, и Д. К. Иванову, поделившемуся с редактором впечатлениями от встреч с автором издаваемой книги; Следует также отметить работу редактора Картографического отдела Издательства А. В. Голицына, много потрудившегося над улучшением цветной карты.![[]](https://lh3.googleusercontent.com/blogger_img_proxy/AEn0k_s6Fpv5mTTMJTVdCVngUQ-W9YQF7OJ2VH5kqfFCPw-wpzzdNHntjhKhoeEm4QhSWbAagywLuPo3DBByxWZ-Bz4jx82_SwDG5n6ZeTI3EKYMljGkqEEj9y2uouQ=s0-d)
![[]](https://lh3.googleusercontent.com/blogger_img_proxy/AEn0k_vG19u1oCmEmY6kGBYigbI5kEndLQFg5kbgr4BSoKrbMvr1C-D6VSnF7FW7sz6bpktCmAt5H5lUCiILV_FdVIWVFJ4GuQMl47y0QvefR9z2yq0VJsfuyPS0Tvgu=s0-d)
![[]](https://lh3.googleusercontent.com/blogger_img_proxy/AEn0k_tXNDjxkLXnNqeFD5oykN2hWViFYZyF4OJu4zS3MmpM1LmrEsO47Tcn0pOOAn42_hzaMC2jSU_IvQ9O2cv-sTSc5Tb8LLWK9hmOLNZFnJecmU5o_PLbHvwGYGRC=s0-d)
No comments:
Post a Comment